Онлайн
Исследование цивилизации майя начинается в конце XVIII века. В джунглях Мезоамерики (на территории этого региона расположены частично или полностью Мексика, Белиз, Гватемала, Гондурас, Сальвадор, Никарагуа и Коста-Рика) находят города, оставленные древней цивилизацией. Из-за влажного и теплого тропического климата, а также действий католических священников до нас дошли только четыре «книги» древних майя, которые называют «кодексами». Но на стенах зданий и каменных стелах исследователи обнаружили множество текстов, написанных непонятными иероглифами.
Письменность Древнего Египта в то время специалисты уже умели хорошо читать, но иероглифы майя оказались значительно более крепким орешком. Ученым удалось расшифровать календарь майя и понять, что они очень хорошо знали астрономию. Но что написано в их текстах — никто так и не понял, несмотря на все попытки.
К середине XX века майянистика оказывается в тупике. Наибольших успехов достигли американские исследователи, но с современной точки зрения их тогдашние представления о майя были очень искаженными.
Самый авторитетный американский майянист Эрик Томпсон в 1950 году издает 500-страничный фундаментальный труд по иероглифике майя. Примерно на 90% он посвящен календарю и астрономии майя, которые исследователь разбирает в мельчайших деталях. Но письменность майя так и остается почти полной загадкой.
Немецкий майянист Пауль Шельхас вообще пришел к выводу, что иероглифы майя расшифровать невозможно. И он не был одинок в своем убеждении.
Советского Союза это все не касалось, потому что здесь просто никто серьезно цивилизацию древних майя не исследовал. Но считается, что именно эта уверенность в невозможности расшифровать их письменность стали главным мотивом для Юрия Кнорозова.
Никому не известный молодой исследователь, который до этого изучал шаманские практики в Средней Азии, берется за эту задачу и в 1952 году издает статью «Древняя письменность Центральной Америки». Дальнейшее развитие майянистики доказало, что в ней Кнорозов действительно предложил правильный ключ для расшифровки письменности майя.
Иными словами, он вывел майянистику из того самого тупика.
Юрий Валентинович Кнорозов родился в 1922 г. в поселке Южном, недалеко от Харькова, куда его отца, Кнорозова Валентина Дмитриевича, перевели по службе. Отец был директором-полковником пути и строительства, начальником отдела огнеупоров Управления заводами стройматериалов.
Дед ученого – Дмитрий Петрович Кнорозов, — родился в Екатеринодаре в 1850 году, получил образование юриста, и практиковал в Тифлисе. Женился он на армянке Мариам Давыдовне Сахавян – театральной актрисе, впоследствии выступавшей под псевдонимом Забель на одной сцене с Петросом Адамяном, Сирануйш, Ованнесом Абеляном и удостоенной звания первой народной артистки Грузии.
Мариам Сахавян-Кнорозова
По материнской линии предки Юрия Валентиновича происходили из Устюга, из купеческого семейства Макаровых. Валентин Дмитриевич Кнорозов и Александра Сергеевна Макарова встретились в Санкт-Петербурге, и ещё до свадьбы приняли решение воспитывать будущих детей «по Бехтереву», учением которого оба увлекались. Венчались они 17 января 1911 года в Петербурге, в Андреевском соборе.
В Южном у семьи был собственный дом, Александра Сергеевна занималась домашним хозяйством. Детей у них было пятеро: Сергей, Леонид, Борис, Галина, Юрий (самый младший) - 19 ноября 1922 года. Каждому из четырех братьев по достижении совершеннолетия отец подарил небольшой кинжал. Жизнь у всех сложилась удачно, братья защитили докторские диссертации, а сестра — кандидатскую.
Юрий учился в местной школе, любил играть на скрипке, занимался в музыкальной школе: 1930 году его отдали в 46-ю железнодорожную школу, параллельно он поступил в музыкальную школу Харьковского училища Южных железных дорог по классу скрипки. В 1932 году участвовал в конкурсе учеников детских музыкальных школ, и даже получил грамоту «ударника четвёртого года пятилетки», но вскоре он забросил занятия музыкой, хотя разбитую скрипку хранил до конца жизни.
После 7-го класса, в 1937 г., Юрий Валентинович поступил на рабфак. В 1938 году Кнорозова по здоровью признали невоеннообязанным. Это сильно его угнетало, так, как и отец и старшие братья — все были офицерами. В 1939 году Кнорозов поступил на исторический факультет Харьковского государственного университета, но успел окончить лишь два курса: грянула война.
Вместе с другими студентами его отправили в ополчение рыть окопы, но смысла в этом уже не было: немцы быстро наступали. Отец, руководивший эвакуацией заводов с Украины, уехал с последним эшелоном. Юрий же с трудом пробрался в родной поселок Южный, где им с матерью и сестрой пришлось жить в сарае.
Только в феврале 1943 года с наступлением советских войск Кнорозов вывел мать и сестру через линию фронта в сторону Воронежа. Он пришел в военкомат, но и тут, в разгар войны, его вновь признали непригодным для военной службы. После этого Юрий отправился в Москву, нашел там отца и не без труда возобновил занятия на кафедре этнографии истфака МГУ.
Официально его темой был шаманизм. Но именно в это время он всерьез занялся дешифровкой письма майя, благо Ленинская библиотека с необходимой литературой находилась буквально в двух шагах от здания на Моховой. Примерно в то время он и прочитал статью Шелльхаса о неразрешимой проблеме письма майя…
Для своего увлечения он не жалел ни времени, ни средств. Его сосед в студенческом общежитии Московского университета Севьян Вайнштейн рассказывал, что Юрий Кнорозов «всё отдавал науке»: «Получал стипендию и немедленно покупал книги, а потом у всех одалживал на еду. Питался водой и хлебом». О том, как у Юрия Кнорозова появились многочисленные книги ходили легенды. Как бы то ни было, в его распоряжении были всевозможные словари, алфавиты и некоторые статьи, которые он переписывал вручную. Богатый личный «библиотечный фонд» стал большим помощником в научной деятельности.
Кодекс майя
Юрий Валентинович считал: «То, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим». А то, что попытки дешифровки письменности предпринимали с первой трети XIX века, а загадки остались – лишь добавляло интерес к исследованию.
Одновременно с Кнорозовым письменность майя пытались расшифровать в США, только глава американской школы майянистики Эрик Томпсон пошел по ложному следу и вдобавок запретил заниматься расшифровкой всем остальным. Он безапелляционно заявлял: «Знаки майя обычно передают слова, изредка, может быть, слоги сложных слов, но никогда, насколько известно, не буквы алфавита». Кнорозов же думал по-другому.
В университете Кнорозов перевел со староиспанского на русский язык «Сообщение о делах в Юкатане» - книгу о жизни майя во время испанского завоевания, которую в 1566 году написал францисканский монах Диего де Ланда. Считается, что в основу книги де Ланда положил труды индейца с европейским образованием по имени Гаспар Антонио Чи. Кнорозов догадался, что индеец записывал майяскими знаками не звуки, а названия испанских букв, и что алфавит из 29 знаков в «Сообщении» — ключ к дешифровке непонятных письмен.
Сначала Кнорозову нужно было определить, что это вообще за письмо. Человечество придумало не так много способов записывать речь. Самый удобный — это алфавит, в котором каждый знак передает звук, как в русском. Алфавитное письмо состоит примерно из 30 знаков. Другой способ — когда знак передает слог, как в индийской письменности деванагари. В слоговом письме обычно от 60 до 100 знаков. Третий тип — идеографическое письмо, где знак передает целое понятие. Несмотря на то, что в самом скромном варианте оно содержит свыше 5000 знаков, им и поныне пользуются китайцы.
У Кнорозова были на руках три довольно длинных рукописи майя. Он подсчитал, что в них всего 355 самостоятельных знаков, то есть письменность — слоговая, а точнее — фонетическая. Это не противоречило ни работам предшественников, ни записям Диего де Ланды.
Таким образом, используя в качестве ключа алфавит Ланды, Кнорозову удалось прочесть некоторые знаки.
Со временем читаемых знаков становилось все больше, но это было только начало. Дальше нужно было овладеть шрифтом и индивидуальным почерком писцов майя, чтобы распознать все варианты написания иероглифов, даже полустертые и искаженные. После этого Кнорозов разделил корни и остальные части слов, а затем проанализировал, как часто повторяются и как сочетаются знаки, — это позволило выявить служебные слова, главные и второстепенные члены предложения.
Расшифровка письма майя растянулась на несколько лет. В это время Кнорозов защитил диплом по шаманству и собирался поступить в аспирантуру, но его не взяли ни в МГУ, ни в Институт этнографии: Юрию припомнили, что в войну он и его семья находились на оккупированных врагом территориях. Не смогли помочь даже его руководители, крупнейшие этнографы Сергей Толстов и Сергей Токарев.
Единственное, что удалось сделать, — это отправить Кнорозова в ленинградский Музей этнографии народов СССР. Как иронично заметил сам ученый, он «выбивал пыль из туркменских ковров». Кнорозов поселился в музейной комнатке-пенале, а его соседом несколько месяцев до очередного ареста был ученый Лев Гумилев, сын Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Комнату Кнорозов превратил в маленькое личное царство, заняв пространство от пола до потолка прорисовками знаков майя.
Именно здесь в начале 1950-х была завершена дешифровка. В 1955 году Толстов и Токарев организовали Кнорозову защиту диссертации. Молодому исследователю сразу присвоили докторскую степень, а в научном мире его начали почитать как гения и надежду страны. После этого Кнорозов продолжил работать в Кунсткамере, где остался до конца своей жизни.
Так, ни разу не побывав в Мексике, не выходя из кабинета, советский исследователь сделал то, чего не добились ученые, годами проводившие полевые исследования в Центральной Америке. Сам Кнорозов иронично замечал: «Я — кабинетный ученый. Чтобы работать с текстами, нет необходимости скакать по пирамидам». Ведь ученый в СССР считался невыездным.
Но в 1989 году случилось неожиданное — Кнорозова отпустили по приглашению президента Гватемалы. Там его сводили к главным достопримечательностям, оставшимся от майя. До поездки, в которую он не верил до самого прилета, Кнорозов повторял, что все археологические места он прекрасно знает по публикациям. Тем не менее он поднялся на пирамиду Тикаля и долго стоял один в раздумьях на самой вершине, не переставая курить.
Президент Гватемалы Винисио Сересо вручает Юрию Кнорозову Большую Золотую Медаль Президента
Работа Юрия Кнорозова часто встречалась с критикой, но вклад учёного в расшифровку письменности майя подтвердили по всему миру, в том числе в Мексике. А по замечанию С. Корсуна, дешифровка письменности майя в начале 1960-х годов по масштабности научных достижений была сравнима разве что с космическими полётами.
В 1995 году Кнорозову вручили серебряный орден Ацтекского орла за исключительные заслуги перед Мексикой. Получив награду, он сказал по-испански: «Сердцем я всегда остаюсь мексиканцем». После этого он несколько раз летал в эту страну по приглашению Национального института истории и антропологии. Там он посетил самые заветные места: Паленке, Бонампак, Йашчилан, Чичен-Ица, Ла-Вента, Монте-Альбан, Теотиуакан, Шочикалько. Кнорозов не переставал удивляться, с каким почтением к нему относились простые мексиканцы.
Великий ученый умер 30 марта 1999 года в возрасте 76 лет.
Спустя пять лет, благодаря политику Сергею Миронову и Мезоамериканскому Центру им. Ю. В. Кнорозова, на могиле поставили памятник — стелу из белого известняка на невысокой ступенчатой платформе. На ней рельеф — Юрий Кнорозов с любимой кошкой Асей на руках, которую он как-то попытался записать в соавторы научной статьи. В 2018 году памятник Кнорозову появился и в Мексике.
Памятник Кнорозову в Мексике
В публикации использованы материалы ТАСС, scientificrussia, kunstkamera.ru.
