Онлайн
Едва успел позавтракать, как в дверь постучали. Утром в четверг, в канун Дня армянской армии.
Обычно на молитву, завтрак и последующие благословения закрываюсь, чтоб не мешали.
На сей раз помешали. Начальник корпуса.
— Доброе утро! У тебя спецовка имеется?
— Ммм…
— То, что скажу, я тебе не должен говорить. К нам едут министр юстиции Грузии, наш министр и начальник Управления. Хотят встретится с тобой – готовься. Сейчас принесу новую робу и бирку с твоими данными.
— Послушай, товарищ майор, у меня срочная работа. Сегодня отправляю статьи, надо третью отредактировать. Зачем я понадобился министру?
— Не знаю. Позвонили сказали, что министр юстиции Грузии хочет тебя видеть.
— Зачем? Я тутошний гражданин. С 2012-го года. Грузия в гражданстве отказала – и вдруг «хочет видеть». Скажи, что занят и по четвергам министров не принимаю. Через полчаса пойду на работу, если что – в библиотеке.
— Нет. Никуда не пойдёшь. Я вообще не должен был сообщать о их приезде. Называется – сделал добро. Хочешь, чтобы из-за тебя мне влетело?
— Тогда давай так: после проверки сбегаю в библиотеку, загружу на флешку две готовые статьи, попытаюсь отредактировать третью. Час – не больше. Сразу после перерыва отошлю на «Радио Ван». Завтра ведь не работаем: праздник.
— Хорошо. На минут тридцать-сорок отпущу. И мигом обратно!
С тюремщиком договорился. Завершил молиться. Сходил в библиотеку, покончил с рабочими моментами. Третью статью, конечно, пришлось отставить. Майор вручил робу и бирку. Бирку взял, а от робы отмахнулся:
— У меня своя одежда. Бирку приколю – и всё.
— Не пойдёт. Сверху приказали, чтоб по форме. Как закон требует.
— Командир, я ж не в армии, да и не требует такого закон. Государство обеспечивает пищей и одеждой. Но закон не обязывает есть и носить то, что не по нраву. А вот бирку – да, предписывает.
Снова спор, новый договор. Согласился накинуть только куртку с биркой. Брюки и кипу – свои. Нацепил эту смирительную рубашку зэка и жду. Выхожу на балкон перед хатой, гуляю как вышкарик на посту. Остальных зэков спрятали. Из восьмидесяти душ – ни одной в поле зрения. Таков приказ.
Внизу надзиратели, режимники, опера да майор.
Час, второй… Подошло время полуденной молитвы. Помолился. Ещё не отзвучало моё «Амен», как снизу послышался шум. Слышу своё имя. Топот конвоира. Спускаюсь.
Одновременно со мной, но из коридора, туда же входит целая толпа в цивильной одежде и камуфляже.
Впереди оператор с камерой, фотограф. Дальше наш начальник тюрьмы с замами, замминистра юстиции Арпинэ Саркисян, её грузинские коллеги и свита. Я скромно встал в сторонке.
Вижу – начальник тюрьмы что-то про меня рассказывает, показывает пальцем. Те разглядывают, как зверя в зоопарке. По крайней мере я это так воспринял.
Потом начальник подошёл уточнить некоторые детали моего преступления. Спросил, хочу ли поговорить с гостями.
Отказался. И так как на лобном месте. Да ещё эта смирительная рубашка позора! Один среди порядочно одетых. А человека-то по одёжке принимают.
Нет! Ни разговоров, ни селфи с министрами. Да и не знаю – о чём с ними говорить. Не известны ни цель посещения, ни моя роль.
Готов провалиться сквозь землю. Когда в обычной одежде – ещё более-менее свободно. И говорить могу, и даже улыбнуться. Но роба психологически душит. Настоящая смирительная рубашка для нормального заключённого. В самом прямом смысле. Спрятал руки за спину и обречённо жду.
Подошёл некто при галстуке. Спросил, из Грузии ли я. Утвердительно киваю: да. Объясняю, что в гражданстве Грузия отказала лет десять назад. Мол, у меня и прописка в паспорте грузинская, и дополнительные документы грузинские. Водительские права, военник, аттестаты из школы и техникума. Вот только паспорт советский.
Спросил у него, с кем говорю. Но ответ пропустил мимо ушей: состояние было невсебяшное. Для министра парень слишком молод. Он кем-то точно представился, но не помню.
Удивился советскому паспорту. Узнав с какого года сижу, сказал, что всё это надо уточнить и если подтвердится, то восстановить гражданство. Поинтересовался, что я натворил.
Высокопоставленные гости молча наблюдали. Затем решили найти что-нибудь поразговорчивей. Направились в прогулочный дворик. Следом за ними и мой собеседник. Пообещав посетить меня снова: мол, теперь здесь часто будет. В общем, остался я в одиночестве. Так казалось.
Ошибался.
Из-за десятков закрытых дверей следили. Событие как никак – министр не всякий день наезжает. Каждому интересно, о чём со мной говорили, почему именно со мной и так далее. Как только гости покинули корпус, повалили расспросы. Первыми – пожизненники.
— Неужели все к тебе? Кто такие? К нашему общему вопросу отношение имеет? А Андреасян-министр был?..
— Да сам не понимаю. Только с грузином говорил. С остальными начальник предложил – я отказался.
— Как отказался? Такой момент упустил! Я слышал от знакомого чиновника, что они ищут кого из пожизненников можно освободить. Давно уже никакого движения. Хотят такого, чтоб потом не пожалеть…
Смеюсь:
— Значит проворонил я своё счастье. Ничего, в следующий раз.
— Ага! Как же! Дождёшься «следующего».
Куча предположений и все винипуховские: это жжжж – неспроста! На прогулке срочники докапывались, мол, что да как. Есть понт – или порожняк?
А что им ответить? Приехали, растревожили арестантскую душу – и по домам. Мы ж теперича гадаем – какого рожна. Разве что воображение потешим вдоволь. Этого богатства у нас не отнять.
