Онлайн
Оказывается, неизбежность наказания – не просто громкая фраза. Такое возможно. Даже с могущественными людьми. Притом в стране, где все завязано на личных связях, коррупции и прочем.
С революцией 2018 -го нагрянули перемены. Прежние сильные мира сего утратили власть творить беззакония. Их жертвы получили шанс отомстить.
По крайней мере так легла карта – и грех этим не воспользоваться.
Года два назад в офисе правозащитной организации раздался звонок. Просьба о помощи. Мужчина желает возобновить расследование по делу об убийстве более чем двадцатилетней давности. Убийстве, отнявшем у звонившего отца, родину и веру в справедливость...
Убийца – племянник генерала Манвела. Жертва – директор завода «Точприборы» тридцати шести лет.
Семья погибшего вынуждена скрываться. До сих пор живет в чужой стране. Вынужденная молчать о преступлении, о своем горе; вынужденная терпеть лишения. Из-за угроз и преследования. Убийцей. Вернее, его высокопоставленным родственником.
«Находятся и такие, что с издевкой спрашивают: почему сейчас, где ж ты пропадал столько лет?».
Столько лет в изгнании. С семьей. Приезжать и говорить об убийстве опасался. Если и сумеет скрыться от преступников – ставить под удар родственников в Армении он права не имел.
Голос взволнован… Сын помнит все. Душой и сердцем ребенка. Убийство отца, цинизм правосудия; их скитания с мамой, сестрой и братьями. Словами не передать того, что они пережили. Сейчас он хочет одного: восстановления справедливости.
«Папу знали, уважали, любили. Это не устраивало генерала и его родню. Требовали все продать, отдать и уехать. Не убедили. Убили».
Дело вовсе не в юридических нестыковках – а в жестоком, наглом беспределе. Сын говорит о морали. О том, что все вершилось среди бела дня, на глазах честного народа. Убили человека; вдову запугали и фактически выдворили из страны, с четырьмя детьми. Очевидцев заставили изменить показания в пользу убийцы…
«Свидетелей не виню. Они видели, что произошло с моим отцом. Испугались. Собственная шкура дороже».
Убийца, родной племянник генерала Григоряна, избежал правосудия. Обвинение в убийстве с отягчающими обстоятельствами ему заменили на абсурд. Якобы дважды, в грудь и голову, тот выстрелил случайно. Ну не умеет парень обращаться с оружием – что с такого возьмешь.
Осудили на год открытого режима. А через полгода отправили домой. За хорошее поведение. Потом убийца Грант Григорян стал депутатом. И вот – никем. Революция.
Сын убитого Мгера Погосяна внимательно следит за событиями на родине. Арест генерала Манвела зажег в нем надежду: пришло время – убийца остался без «крыши».
«Решил поднять папин вопрос. Его душа в конце концов должна обрести покой».
Поминальные тосты, свечи, благовония – это одно. Но важно, чтобы убийца ответил перед законом, чтобы народ видел. Важно не только для конкретного человека – важно для всех.
«Какая же это революция, если ничего не изменится к лучшему!».
Действительно, какая это революция – если она не войдет в каждую армянскую семью.
И сын позвонил в Ереван, адвокату:
«Я Эдгар Погосян… Знаю вас как лучшего специалиста по судебным ошибкам…».
Машина правосудия заработала. С огромными усилиями, ржавым скрежетом шестеренок. Зубья, перемалывавшие судьбы и жизни, отказывались вгрызаться в собственное тело. Но пришлось. Революция.
Более года шел процесс. Заседания назначались и откладывались. Сын прилетал, сменяя несколько самолетов. И улетал ни с чем. Семья каждый раз провожала его как на войну.
Это и была война. Неравная, нечестная. Когда враги не гнушаются самыми подлыми средствами.
Эдгар собрал доказательства. Какие смог. Вдобавок подложную бумагу Министерства обороны, свидетельствующую о разработке дополнительных версий преступления. Якобы отец погиб при освобождении Шуши. Явная ложь! Мгер Погосян работал директором предприятия. Военным не был. В карабахской войне не участвовал. Факт.
Машина перемалывала, пережёвывала, отплевывалась. Каким-то образом узнавали о прилете Эдгара – и заседание беспричинно откладывалось. Хотели измотать жертву. Психологически, физически, материально.
«Все равно, что один боксер выходит на ринг в перчатках, а его противник – с автоматом Калашникова». Так Эдгар оценил события. Он не отчаивался.
Генеральская родня насмехалась над сыном убитого. В лицо. Мол, ничего ты не добьёшься. Эдгара подкарауливали, избивали. Но не сломали. Прогнулся, сломался Суд.
Приговор 94-го года признали недействительным. За недостаточностью доказательной базы. И в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Какими? Тайна следствия. Предстоит долгое разбирательство в суде. Пока не закончится – мы ничего не узнаем.
Затем началась война. Страшные сорок четыре дня. Личные претензии отступили на второй план. Угроза нависла над всеми. Поражение за поражением. Революция свернулась – развернулась грызня за кресла. Не до разбирательств.
Процесс завис в неопределенности. Есть преступление, есть жертва. Убийца, избежавший возмездия. Но нет справедливого судебного решения.
Да, признали, что прежнее решение 1994-го года таковым не являлось. Ни для преступника, ни для жертвы, ни для общества. И делало сообщником убийцы всю политическую и карательно-правовую верхушку Армении тех лет. Многие и сейчас на плаву. А ворон ворону, как известно, глаз не выклюет.
Однако сын безвинно убитого иного мнения: преступник ответит за всё! Сын за отца обязательно отомстит.
