Онлайн
Резко подошел к замозгышу на корточках, ухватил за ухо и больно крутанул:
«Я же сказал: не играю! Глухой, что ли?».
Тот не ожидал. Вскрикнул от боли, вскочил. Я и не понял сразу – почему к нему вдруг бросился другой наш сокамерник. Только услышав звон металла, увидел выбитый из руки замозгыша нож. Вот же, с…а! Не то что нож – голос нельзя повышать на заключенного. Я тоже хорош: вспылил и взрослого парня за ухо.
Поздно. Дверь загремела цепями, в мозгу провернулся ключ – и хата заполнилась ментами. Еле успели спрятать нож. Случись такое пятью годами раньше – нас забили бы дубинками. Без базара и разбора.
Новые времена!
Полковник Мнац Саркисян поинтересовался причиной шума без драки. Вежливо, культурно. Мы отболтались в том же тоне. И менты нас покинули. Раскидав пару матрасов и простыней. Для острастки. Таков ритуал – ничего не поделаешь. Начальству доложат, что устроили не хилый шмон.
Беда одна не приходит… Полковник подослал «смотрящего» за пожизненниками. Рассказали, признались, покаялись. Как перед отцом родным. «Отец» тут же, наотмашь, наказал замозгыша сильной оплеухой. За нож. Тот попытался закрыться. За что получил вторую затрещину. И стал убегать. Смотрящий следом – с пинками.
Второе пришествие полковника Саркисяна стало настоящим нашествием. Шмон, допрос, протокол. Замозгыша увели в карцер. Мол, как осмелился сопротивляться «отцу». Из карцера тот обратился к настоящему смотрящему.
Состоялась сходка. Смотрящий настоящий, наш и несколько «хороших» парней. «Истцом» выступал замозгыш; ответчиками – я и наш «смотрящий». Козырь замозгыша – пинки. Оплеуха как наказание – допустима. А вот пинают только козлов: обслугу из числа заключенных.
Я рассказал – как было дело. Мол, замозгыш предлагал мне сыграть в карты. На деньги. Раз отказался, два. А в третий не стерпел – решил прямо в ухо. Меня пожурили, дескать, в таких случаях обязан держать в курсе положение (смотрящего). Замозгышу погрозили пальцем: «Нехороший человек, редиска». Вслух сказали, что он и так вами наказан – дополнительно будет слишком. Тема закрылась.
Столь благополучно не всегда заканчивается. Игроки умеют раскручивать. На «слабо», навязчиво. На спичинку, сигарету. Потом коробок, два. Пачка сигарет, блок. Переводят в деньги. И – понеслась.
Не обязательно в карты или кости. Носовой платок, к примеру.
Забавная игра. «Уголки» называется. Складывается платок так, чтоб виднелись только четыре уголка. Берешь за любых два и тянешь. Короткий – проиграл; длинный – выиграл. Зависит от оговорки. Вроде по-честному. Но когда ставка крупная, то забавная игра – ой, как огорчит.
Проиграть можно словесно, во сне, совершенно случайно. Тысячи способов развода лохов. Так что, лучше не играть. Это правильно. Никто не заставит. Сколько бы не уговаривали, сколько бы не давили: мол, для этой жизни будь полезен и прочее. Нет – и все.
Даже приговоренные к расстрелу играли и проигрывали. Между собой. В ожидании исполнения приговора. Машины, квартиру, репутацию. Когда воры об этом прознали – наложили строгий запрет. Какая игра перед лицом смерти? Мол, если нуждаетесь в чем, дайте знать – поможем.
Тогда я узнал, что игра на интерес – это не воровское. Потому что обман, шулерство. Как и торговля наркотиками. Не по понятиям. Один вред. Но запретить не могут. Шулера и барыги вносят в «общаг» большую долю. На общие нужды по обе стороны решетки. А деньги, как известно, не пахнут.
Не пахнут – если не принюхиваться. А когда принюхаешься. Сердцем, разумом. Пахнут. Да еще как! Материнскими слезами, бедностью, разорением. Смертью.
Убивали и должников. Не могли выплатить проигрыш. И выигравших. Самоубийства и прочее.
Так что, соглашаясь позабавиться в «уголки» – загоняешь себя в такой угол, откуда не выбраться. И проигрываешь при любом раскладе. Слезами матери, жены, детей.
Поэтому – нет! Не будь лохом!
