Онлайн
Жизненный путь Ивана Агаянца складывался так, что он мог бы стать незаурядным экономистом, талантливым педагогом или видным ученым-лингвистом. Но ему суждено было иное — сыграть заметную роль в деятельности внешней разведки Советского Союза, службе в которой он посвятил более 30 лет. Коллеги по работе, товарищи отзывались о нем, как об энергичном, смелом, инициативном, одаренном и исполнительном человеке. Он с охотой брался за любое дело и выполнял его неизменно с положительным результатом. Оперативные сотрудники чувствовали уверенность в успехе любой, даже самой серьезной операции, если рядом находился Агаянц.
Об Иване Ивановиче Агаянце известно не так много. Даже название специального подразделения, им и созданного, до сих пор засекречено. А работало это направление столь успешно, что в обход всяческих бюрократических канонов его руководителю полковнику Агаянцу было присвоено в 1965 году звание генерал-майора. Случай для тех лет — редчайший.
Фамилия Агаянца появилась в открытой печати благодаря Герою Советского Союза Геворку Андреевичу Вартаняну, первым наставником которого он стал еще во время войны в Тегеране.
Иван Агаянц родился в Елизаветполе в семье армянского священника Ивана Сергеевича и Анны Михайловны Агаянцев. Отец Иван Сергеевич был священником в селе Зурнабад Елизаветпольской губернии.
Детские и школьные годы Ивана неотделимы от тех бурных революционных событий, которые происходили в стране и в его родном городе. Так случилось, что он воспитывался сестрой — врачом по профессии. В ее доме он набирался культуры, знаний в самых различных областях, приобщился к изучению иностранных языков. Одновременно ему импонировали взгляды и убеждения двух старших братьев, которые, безоговорочно и с энтузиазмом приняв советскую власть, активно участвовали в политической жизни послереволюционного Закавказья и со временем стали работать в органах ВЧК-ОГПУ. Это впоследствии определило и выбор самого Ивана. После окончания экономического техникума он сменил ряд профессий на производстве, находился на комсомольской и партийной работе.
В 1930 году Иван Агаянц вслед за старшими братьями переезжает из Гянджи в Москву и поступает на работу в Экономическое управление ОГПУ.
Через некоторое время молодые сотрудники ОГПУ выдвигают его на выборную должность — в течение нескольких лет Иван Агаянц руководит деятельностью их комсомольской организации. Напряженная работа не стала помехой для совершенствования и приобретения знаний в области исторических и юридических наук, литературы и искусства.
Если Геворку Вартаняну повезло с Агаянцем, то и Ивану Агаянцу повезло с главным учителем — Артуром Христиановичем Артузовым, одним из основателей советской разведки, руководившим в 1930-е Иностранным отделом ОГПУ. Агаянц бережно хранил конспекты лекций Артузова, перенимал у него не только чисто профессиональные навыки, но и манеру работать с подчиненными, умение четко ставить задачу. Несмотря на молодость Ивана, к нему прислушивались и старшие коллеги.
Благодаря исключительной способности к изучению иностранных языков, Иван Агаянц свободно владел французским, персидским, турецким и испанским языками, достаточно хорошо знал английский и итальянский. В 1936 году энергичного молодого сотрудника переводят в аппарат внешней разведки, а уже в 1937 году направляют на оперативную работу во Францию. В парижской резидентуре он находился сначала под прикрытием сотрудника торгпредства, а затем — заведующего консульским отделом посольства СССР.
За 72 часа до начала войны Иван Агаянц на основе точных донесений сообщил руководству точное время нападения фашистов на СССР. Данные были получены от антифашистского подполья.
Грянула Великая Отечественная, и летом 1941-го по приказу молодого начальника разведки Павла Фитина тридцатилетний Агаянц отправился в Иран, чтобы возглавить все работающие там резидентуры внешней разведки. Вместе с женой Еленой он вылетел в Тегеран на армейском бомбардировщике. Супруга, кадровая сотрудница НКГБ СССР, была беременна, но это не остановило ни ее, ни мужа: Елена Ильинична всю жизнь оставалась верным и, отмечу, профессиональным помощником Ивана Ивановича.
Агаянц был направлен в Иран в ранге советника посольства Советского Союза в Тегеране, где под псевдонимом Иван Авалов проработал до лета 1945 года. Будучи резидентом НКГБ в Иране, проявил свои незаурядные способности в разведывательной работе. Руководил мероприятиями по выявлению и ликвидации нацистской агентурной сети в стране. Курировал резидентскую деятельность в Иране, в частности группу «Лёгкая кавалерия» Геворка Вартаняна.
Проводя оперативные мероприятия в Иране, Агаянц успевал работать и против немцев и в нескольких странах Северной Африки и Ближнего Востока. Особенно важны были его командировки в Египет, Ирак. Он наладил взаимоотношения и с иранскими курдами. А 1 августа 1943 года по личному заданию Сталина вылетел в Алжир для установления контакта с французским генералом Шарлем де Голлем. Задание было выполнено, и вскоре в Москве состоялась встреча де Голля со Сталиным.
4 февраля 1940 года я впервые вышел на встречу с советским резидентом Иваном Ивановичем Агаянцем, — рассказывал Вартанян. — Был он человеком строгим и в то же время добрым, теплым. Это именно Агаянц в 1943 году руководил, подчеркиваю, руководил с государственных высот, координировал серьезнейшую операцию по предотвращению покушения фашистского диверсанта № 1 Скорпени на Сталина, Рузвельта и Черчилля во время Тегеранской конференции. Агаянцу, которому исполнилось всего 32 года, подчинялись 120 оперативных советских сотрудников. Все они были разбиты на периферийные резидентуры, число которых в разные годы войны достигало 41.
Справка
Операция «Длинный прыжок» — кодовое название неудачного немецкого заговора, имевшего целью убийство «большой тройки» руководителей антигитлеровской коалиции — Иосифа Сталина, Уинстона Черчилля и Франклина Рузвельта — на Тегеранской конференции в 1943 году во время Второй мировой войны.
Операция была одобрена Адольфом Гитлером и возглавлялась Эрнстом Кальтенбруннером. Немецкая разведка узнала о времени и месте проведения конференции в середине октября 1943 года, расшифровав американский военно-морской код. Кальтенбруннер назначил Отто Скорцени руководителем миссии.
Также был задействован немецкий агент Эльяс Базна (известный под кодовым именем «Цицерон»), который передал из Анкары (Турция) ключевую информацию о конференции.
Однако советская разведка быстро раскрыла заговор. Первое предупреждение было получено от советского агента Николая Кузнецова. Выдавая себя за обер-лейтенанта вермахта Пауля Зиберта из оккупированной нацистами Украины, он получил информацию об операции от штурмбаннфюрера СС Ханса Ульриха фон Ортеля, который описывался как «болтливый» и «пьющий».
Девятнадцатилетний советский разведчик Геворк Вартанян под руководством резидента НКГБ в Иране Ивана Агаянца, собрал небольшую группу агентов в Тегеране, где его отец, тоже разведчик, выдавал себя за богатого торговца.
Группа Вартаняна обнаружила первую группу из шести немецких радистов, высадившуюся с парашютом возле Кума (в 60 километрах от Тегерана), и последовала за ними в Тегеран, где немецкая сеть предоставила им виллу. Группа Вартаняна установила, что немцы поддерживали контакт с Берлином по радио, и записала их переговоры; при расшифровке стало ясно, что они планировали высадить вторую группу под руководством Скорцени для самого покушения. Скорцени уже посещал Тегеран для разведки и находился под наблюдением группы Вартаняна.
После этого все немецкие контакты были перехвачены советской и британской разведкой. Один из немцев передал условный сигнал провала, и операция была отменена. Сам Скорцени считал количество разведданных из Тегерана недостаточным и не верил, что сложная схема могла бы сработать.
После войны французский журналист Ласло Хавас написал книгу об операции под названием «Длинный прыжок», где подтвердил срыв советской разведкой немецкого плана.
Но операция по предотвращению немецкого «Длинного прыжка», возможно, оказалась не самой главной в карьере Агаянца. Именно сыну армянского священника было суждено выполнить сугубо доверительный приказ главы Советского государства: выяснить, с кем из многочисленных руководителей Франции, не смирившихся с немецкой оккупацией, следует иметь дело.
Казалось, на роль своеобразного селекционера подошел бы опытный дипломат-аналитик. Но во время тяжелой войны положились на разведчика.
1 августа 1943 года Иван Агаянц вылетел на самолете союзников из Тегерана в Алжир. В Иране Агаянц был известен всем как дипломат советского посольства Иван Авалов. Эта фамилия сохранилась за ним для работы под прикрытием и на послевоенные годы. Был у него и другой псевдоним — оперативный, для своих — Форд.
Это сейчас мы знаем, какую большую роль сыграл генерал де Голль в развитии отношений наших двух стран. Но в первые годы войны западные союзники в молодом французе сомневались, считали его калифом на час. Предполагалось, что главным собеседником для «Большой тройки» станет более сговорчивый в отношениях с Великобританией и США, действительно хорошо известный генерал Жиро. Только он пользовался открытой поддержкой англичан и американцев.
Но в Алжире начал действовать созданный генералом де Голлем и пока еще совсем непонятный для Кремля Национальный комитет сражающейся Франции (НКСФ). И Агаянцу поручили организовать при нем представительство СССР.
Что представляет собой Национальный комитет сражающейся Франции, было неясно. Некоторых московских стратегов волновали его трения с французскими коммунистами. А может быть, это просто разногласия, возникшие на первых порах? Будут ли представлены коммунисты в новом правительстве после войны? Союзники из Англии и США упрекали де Голля в высокомерии и внушали это при каждом удобном случае советским партнерам.
В Алжире Агаянц, мгновенно оценив обстановку и действия многочисленных важных и второстепенных лиц, возобновил личные взаимоотношения с возглавившим комитет генералом де Голлем, с которым судьба коротко свела его еще в Тегеране. Поверив в молодого француза, Агаянц решил сойтись с ним поближе, чтобы рассеять сомнения.
Личные контакты с де Голлем позволили Агаянцу сделать ряд правильных выводов об отношении француза к американцам и англичанам.
Узнать, какой тот видит борьбу с фашистами. Не пойдет ли на сотрудничество с теми, кто предлагает объединить после физического уничтожения Гитлера силы с США и Англией, навалиться всем вместе на СССР. Как представляет себе генерал послевоенное устройство Европы.
У Агаянца была еще одна, чисто разведывательная миссия: выяснить, чем конкретно занимаются в Алжире разведки союзников. Со всеми этими задачами, поставленными Сталиным, он справился безупречно.
Агаянц провел с де Голлем несколько встреч. Отношения у них сложились доверительные. Беседовали они подолгу.
Между тем де Голль тоже разобрался в своем собеседнике, оценил его искренность. Французу понравился посланец Москвы — культурен, блестяще образован, хорошо знаком с принципами внешней политики его страны. Вероятно, понимая, с кем он имеет дело, генерал решил через Ивана Авалова дать понять Москве свою готовность к сотрудничеству.
Агаянц сумел донести до Сталина: у СССР есть вероятные союзники в оккупированных крупных странах Европы. Московский диалог Сталина и де Голля, к обоюдному удовлетворению сторон, состоялся и продолжался гораздо дольше намеченного. А информация из Алжира была учтена советской стороной на Тегеранской конференции и при выработке французами послевоенных отношений, чему де Голль был искренне рад.
Закончилась Тегеранская конференция, и Агаянц снова отправился в Алжир.
Человек, взваливший на себя немыслимый объем работы, успевал проводить оперативные мероприятия не только в Иране, но и работал против немцев в нескольких странах Северной Африки и Ближнего Востока. Особенно важны были его командировки в Египет, Алжир, Ирак. Он наладил отношения и с иранскими курдами. В горных селениях «советник Авалов» появлялся в национальной одежде, в чалме, в разношенных старых башмаках. Разнообразие в методах работы поразительное. И, понятно, скольких усилий, в том числе и физических, это стоило.
Постоянное напряжение сказалось на здоровье. Иван Иванович тяжело болел. Мучил, не отпускал подхваченный в Иране туберкулез. Но он продолжал работать. Болезнь терзала всю оставшуюся жизнь. После операции он много лет жил с одним легким. Но никто ни разу не слышал от него ни одной жалобы. Терпел. И, может, от этого сострадал другим, всегда приходя на помощь в ней нуждающимся.
Закончилась война, и в 1946 году Агаянц был назначен резидентом во Франции, куда переехал с женой и тремя детьми. Поле деятельности для разведки широченное. Во французскую столицу на важные международные конференции зачастили делегации со всего света. Здесь заключались договоры — политические и экономические. Париж находился под пристальным наблюдением всех разведок. Агаянцу предстояло установить контакты не только с французами, но и с членами делегаций других стран. Обстановка, по мнению резидента, была для этого благоприятная.
Руководители советского внешнеполитического ведомства Молотов и Вышинский, регулярно получавшие информацию, добытую разведкой, были довольны. По свидетельству одного из участников тех событий, «нас неоднократно принимал Вячеслав Михайлович Молотов и не только благодарил за полезную работу, но и ставил задачи по освещению тех или иных интересовавших советскую делегацию вопросов».
Особый успех — План Маршалла по послевоенной политике США и их союзников в Европе.
Он попал в руки Агаянца благодаря преданной и смелой агентуре. А она была и в кругах, специально занимающихся разнообразными направлениями в отношениях с Советским Союзом, и во французской контрразведке. Это помогало избежать провалов, свести к минимуму количество провокаций. Секретный вариант этого плана тотчас был передан членам прибывшей в Париж советской делегации.
В те послевоенные годы генерал де Голль опять пошел на контакт с Агаянцем. Им не мешала и разница в возрасте. Де Голлю — 56, советский дипломат на 20 лет моложе. Они прекрасно понимали друг друга. Я уверен, что Иван Иванович смог оказать определенное влияние на де Голля. Эти отношения с руководителем Франции сыграли большую роль.
Агаянц был не только талантливым разведчиком. Он — настоящий эрудит, любил живопись, прекрасно разбирался в литературе. Это благодаря Ивану Ивановичу удалось возвратить на Родину около полусотни полотен художника Кончаловского, а также ценнейший архив композитора Рахманинова. Усилиями Агаянца в Москву «прибыли» дневниковые записи в ту пору необычайно популярного в СССР писателя Ромена Роллана.
В 1947 году Агаянца вызвали в Москву. Сначала он возглавлял одно из управлений, затем учился в Высшей партийной школе и в адъюнктуре при Военно-дипломатической академии.
А с 1954 по 1959 год преподавал, став руководителем кафедры специальных дисциплин в разведывательной школе № 101. Сейчас это Академия внешней разведки.
Там Иван Иванович тоже оставил глубокий след. Это при нем был издан учебник политической разведки — первое пособие такого рода.
Разведчик о разведчике
Слово ветерана внешней разведки полковника Виталия Викторовича Короткова. Участника Великой Отечественной, он работал в Москве под руководством Ивана Ивановича Агаянца:
— В те годы холодной войны обстановка менялась быстро. Как и прежде требовалось добывать информацию. Но чтобы на равных биться с главным противником — Соединенными Штатами, одного этого было уже недостаточно. Требовались мгновенная реакция, быстрый и активный ответ. Наша внешняя политика нуждалась в поддержке. Действия чужих разведок надо было предупреждать и срывать, противопоставлять им собственные. Для этого для постоянной координации и было создано специальное подразделение, которым руководил Иван Агаянц.
Он начал с нуля, с чистой доски. Однако авторитет полковника Агаянца был настолько высок, что ему удалось быстро подобрать толковых помощников, способных исполнителей. Причем Иван Иванович выбор делал сам и, насколько знаю, здесь не ошибался.
В этот отдел попал и я.
Кабинет у Агаянца был затемненный, свет не бил в глаза. Захожу, он сидит в полутьме. И разговор пошел мягкий, спокойный. Сразу почувствовал: Агаянц настроен по-доброму.
И стал я, как у нас говорят, «немцем», то есть занимался в новом подразделении западногерманской разведывательной службой. В коллективе почувствовал иную атмосферу: доброжелательность, никаких трений между руководителями, между работниками. Это шло от Ивана Ивановича, он мог повлиять на окружающих, настроить на верную волну. Определил направления деятельности отделов. Причем каждому ставил посильную, выполнимую задачу, каким-то своим особым чутьем понимая, кто на что способен. И, не удивляйтесь, давал свободу творчеству.
А подразделение было любопытное, неважно, как оно называлось. О нем и сейчас мало известно. Занимались мы и внешней политикой. Исключительно много зависело от того, как мои товарищи, коллеги оценивали поступающую информацию. Перерабатывали ее таким образом, чтобы было выгодно использовать в наших интересах.
Атмосфера в подразделении благоприятствовала творчеству. Кто хотел писать — пожалуйста. Если вы находите какие-то интересные материалы, публикуйтесь.
В то время существовал спецархив, там хранились трофейные документы. Было много материалов, связанных с карательными акциями немцев на временно оккупированных территориях.
Иван Иванович Агаянц приучал людей думать шире, не замыкаться только на каких-то оперативных проблемах. Слишком распространяться не буду. Тема пока закрытая, о ней почти не упоминается. Разве что в специальной литературе проскакивают иногда отдельные эпизоды.
Если вспомнить историю, то в 1923 году создали по решению высшего партийного руководства специальное бюро по дезинформации в рамках ЧК, МИДа и Генштаба. Работа в тот период шла довольно активно, но потом постепенно затухла. Затем не стало и единого центра. Служба что-то в этом плане делала. Но не было это чем-то отработанным, отдача была небольшая.
Иван Иванович понимал, насколько это важно и нужно. Вышел с предложением и смог создать по-настоящему новое подразделение. Сам разрабатывал структуру, методику его работы, план своеобразных акций. Это был новый шаг.
И работа пошла совершенно по-другому. Наступил момент, когда ЦРУ и Госдепу пришлось ежегодно докладывать Конгрессу США о деятельности советской разведки в этой сфере. Доклады публиковались, анализировались. Большинство активных мероприятий приносили весомые результаты.
В свое время наша резидентура в Париже смогла получить секретные материалы Министерства обороны и военного командования США о планировании атомного нападения на Советский Союз. Наши товарищи завербовали одного американца, который работал в пункте связи. Он принимал эти донесения, пакеты с планами, с документами из Вашингтона и переправлял их дальше, в Западную Германию. Там всё это удавалось копировать и — сюда, в Москву. Такие акции осуществлялись долгие годы. Материалы мы публиковали: доводили до сведения общественности эти планы. Секретов не выдаю. В шестом томе «Очерков истории российской внешней разведки» приведено содержание этих документов. Всё, что связано с работой этого подразделения, пока закрыто.
Конечно, повезло, что подразделение возглавлял Агаянц.
Иван Иванович старался отслеживать рост каждого оперативного работника. Приглашал к себе на беседу. Обсуждал отдельные проблемы конкретно, напрямую, а не через кого-то. Наставлял подчиненных: берегите себя, разведчиков готовят на долгие годы.
Была у него своя манера поведения. Он никогда не повышал голоса. Никогда. Тихо, спокойно высказывал свои мысли, свои соображения. И подчиненного слушал внимательно. Обсуждал всё высказанное, пытался в мягкой форме обратить его внимание на недоработки или моменты, которые тот не учел.
Агаянц был удивительно тактичным человеком. Даже давая суровую оценку, он умел одновременно указать верный путь к решению. Подсказывал, как выработать правильную версию. Такая повседневная манера общения с оперативным составом приводила к тому, что его не просто его уважали, а по-настоящему любили. Он был примером того, как надо работать, как вести себя в коллективе с подчиненными.
В 1967 году Агаянца назначили заместителем начальника Первого главного управления КГБ, ныне это Служба внешней разведки России. Но все его последователи в подразделении очень умело сохраняли созданную им обстановку в коллективе.
Семья у него была на редкость дружная. Вместе с женой Еленой Ильиничной он вырастил сыновей Николая и Александра. Николай стал журналистом, Александр — дипломатом. А дочка Арпеник посвятила себя семейным делам.
Иван Иванович Агаянц прожил очень яркую, но, к сожалению, недолгую жизнь. Зато он оставил после себя целую плеяду профессионалов.
О последних днях жизни Агаянца ветеран разведки Всеволод Радченко рассказал в своей книге «Главная профессия разведка»:
«Агаянцу сделали операцию на коже, небольшую… он уже вышел на работу, но через 2–3 месяца вновь лег в “Кремлевку”. Я, как партийный секретарь Службы и “старый кадр”, служивший с первых дней ее создания, регулярно бывал в ЦКБ у Ивана Ивановича.
Болезнь развивалась очень быстро. Однажды Агаянц пригласил меня пройтись по парку. Было тепло. Говорили о делах. Но вдруг он остановился и сказал, что у него неожиданно появились опухоли в районе подмышек и в паху и… замолчал. Я попросил его разрешения посоветоваться в службе о возможности помочь в лечении, так как этот вопрос, как я понимал, приобретал чрезвычайный характер. Прибыв на работу, доложил о своих худших опасениях заму Агаянца С. А. Кондрашову (впоследствии генерал-лейтенанту СВР в отставке. — Н. Д.). Он при мне позвонил Ю. В. Андропову, председателю КГБ. Реакция была немедленной. Председатель тут же предложил организовать у Агаянца консилиум лучших врачей Москвы.
Я был при проведении консилиума в ЦКБ. Выводы были неутешительными: быстро прогрессирующий рак. Один из профессоров прямо назвал сроки жизни — 3–4 недели. Так и случилось…»
— Он умер 12 мая 1968 года, не дожив до пятидесяти семи лет.
Похоронен Иван Иванович Агаянц на Новодевичьем кладбище, рядом с женой.
Материал подготовила: Марина Галоян
В статье использованы отрывки из книги «Легендарные разведчики» Н.М. Долгополова
