Онлайн
При словах «творческий гений», перед глазами мелькает череда автопортретов знаменитых художников, где каждый из них напряжённо размышляет перед незаконченным холстом с кистью в руке. Таких на самом деле много. Этот образ настолько привычен и трудно поверить, что эта традиция пошла от молодой двадцатилетней девушки в корсете. Талантливая фламандская художница эпохи Возрождения, Катерина ван Хемессен, считается искусствоведами первой, кто написал автопортрет за работой. Но самое интересное, что художница зашифровала на этом полотне таинственное послание.
Первый в истории искусства
Ведущие специалисты-искусствоведы говорят, что этот удивительный автопортрет, который Катерина ван Хемессен написала в 1548 году, вероятно, является первым подобным автопортретом. Ранее никто из мастеров не рисовал себя за работой у мольберта. Вывод, безусловно, смелый. Ведь всегда может найтись более ранний пример, который несправедливо забыли со временем.
Но в случае потрясающего шедевра Хемессен, это не просто поза за работой. Талантливая художница, изображает себя за созданием собственного портрета. Это объединяет работу в единое целое и делает её одной из самых новаторских в истории искусства. Творческая глубина и сложная духовная составляющая в этой картине маслом, отражают саму природу творчества и представляют идею, которая навсегда изменила то, как художники представляли себя миру.
Секреты полотна
Сразу глаза смотрящего притягивает, словно магнит, немного тревожный взгляд девушки, который невозможно поймать. Она смотрит мимо зрителя, в зеркало, которое находится где-то за пределами картины. Бархатные длинные рукава её платья идут в разрез с не очень чистой задачей смешивания красок на палитре. Всё это усиливает постановочный эффект.
Когда начинаешь смотреть внимательнее, глаза упираются в дразнящую надпись, которую оставила Катерина. В мутноватой пустоте между большим изображением художницы, которое главенствует в правой части полотна, и меньшим, которое она только начала создавать на загрунтованной дубовой панели. Надпись гласит: «Ego Caterina de Hemessen me pinxi 1548 Etatis suae 20» (или «Я, Катерина ван Хемессен, нарисовала меня в 1548 году в возрасте 20 лет»).
В подписи портретиста на своей работе, конечно же, нет ничего необычного. Тут же текст не несёт в себе функции пояснения. Он служит для усиления визуального эффекта и создания интриги, семантической, психологической и философской. Поневоле начинаешь задаваться вопросом кто же произносит эти странные слова? Сама ли Катерина выдыхает их с картины сквозь ушедшие века? Художница, которая смогла прославиться в эпоху, когда женщины не особо могли добиться успеха. Причём настолько, что её услугами пользовалась королева-супруга Венгрии и Богемии, Мария Австрийская. Заявление «Я Катерина…», как демонстрация альтер-эго. На полотне она или её безмолвное подобие, что отсутствующим взглядом так настойчиво смотрит в никуда, избегая встречаться глазами со зрителем?
Другой автопортрет Катерины ван Хемессен
Если же следовать логике изображения картины до её завершения, то какое «Я» художница имеет ввиду? Портрет Хемессен предполагает существование трёх отдельных личностей. Они преломляются, как луч света в призме, в яркий спектр художника. Навсегда незавершённая индивидуальность, запертая во вращающейся фантасмагории личностей. Какое же «я» среди них конечное?
Столкновение идентичностей
Не возникает никаких сомнений в том, что Катерина намеренно сделала так, что смысл работы зависит от её загадочной поэтичной надписи. Учил её отец Ян Сандерс ван Хемессен. Он был ведущим преподавателем католической школы фламандского Возрождения. Благодаря ему Катерина прекрасно знала историю изобразительного искусства. Её таинственная, расплывающаяся подпись, кажется слишком явно намекает на один из самых будоражащих воображение автопортретов за всю историю – автопортрет Альбрехта Дюрера.
Немецкий мастер эпохи Возрождения создал свою картину за полстолетия до автопортрета фламандской художницы. Он тоже поместил свою надпись на латыни прямо на уровне глаз знителя. Она гласит: «Albertus Durerus Noricus ipſum me propriis ſic effingebam coloribus ætatis anno XXVIII» (или «Я, Альбрехт Дюрер из Нюрнберга, изобразил меня в вечных цветах в двадцать восемь лет»). Эксперты признали, что автопортрет Дюрера представляет собой весьма смелое столкновение идентичностей. Альбрехт дерзко намекает на сходство с бесчисленными изображениями воскресшего Христа. В его глазах вечность, а рука поднята во властном знаке судить души в Последний День.
Катерина тоже смело ссылается на этот знаменитый автопортрет. Она не просто уверена в себе или заявляет о завышенных художественных амбициях. Художница идёт ещё дальше, делая нечто гораздо более возмутительное. Хемессен подсознательно приглашает нас воспринимать само её существование как духовно неразрывно связанное с существованием Спасителя. Если у кого-то есть сомнения по поводу этого её намерения, нужно лишь повнимательнее взглянуть на полотно.
Кисть, которую Катерина держит в правой руке строго горизонтально. Опора для руки художника вертикально стоит на панели. Всё это аккуратно и безошибочно образует крест. На фоне недорисованного автопортрета этот крест служит намёком на распятие. Художница, кажется, хочет сказать, что её видение и мастерство мучают и искупают её одновременно. Это именно то чувство, с которым художники воспринимают самих себя, своё духовное состояние.
Интрига с зеркалами
Ощущение интриги придаёт художественное и духовное зеркальное отражение. Катерина то идентифицирует себя с Дюрером, то с Христом. Всё это усиливает тайну. Любой автопортрет предполагает использование зеркала. Оно где-то там за рамкой. На картине Хемессен что-то с этим не так. Её голова находится в верхнем правом углу, а на мольберте наоборот, в левом. Выглядит всё так, как если бы художница ловко скорректировала оптическую инверсию своего образа, который она видит в зеркале за рамкой. То есть автопортрет на мольберте более правдоподобен, чем сама картина.
Хемессен удалось всех запутать своей игривой умопомрачительной головоломкой с зеркалами. Художница создала нечто большее, чем просто увлекательную загадку. Она смогла написать весьма глубокий визуальный трактат о самой природе и сути духовного и физического подражания. Эта тема всегда находилась в центре религиозной мысли. За столетие до того, как Хемессен нарисовала свой автопортрет, Томас Кемпис, позднесредневековый голландско-немецкий теолог издал свою книгу «Подражание Христу». Это был весьма влиятельный в христианских религиозных кругах труд. Некое руководство по духовной жизни, в котором опора зеркала подчёркивает важность отражения, символизируя святость вселенной.
Усиливают значение зеркала в воображении того времени и придают ещё более глубокий резонанс работе Хемессен труды итальянского мистика XIV века, святой Екатерины Сиенской. Её учение было тогда очень широко распространено в Европе. Сиенская оспаривала общепринятое представление о том, что женщина не имеет права отражать Христа. С помощью метафоры зеркала она говорит, что Христос нуждается в ней. Опережая Хемессен, которая осмеливается не только брать на себя смелость рисовать, что дозволено лишь мужчинам, но и видеть в себе образ Спасителя.
P. S.
Катерину ван Хемессен можно смело назвать феминисткой. Её автопортрет отображает оптические, художественные и религиозные отражения культуры того времени. Она задала стиль и дух, по которым будут строиться все последующие автопортреты. Её недооцененная живопись во многих отношениях устанавливает темы, которые более известные автопортреты от Рембрандта до Синди Шерман, от Артемизии Джентилески до Пикассо будут исследовать в последующие века. Эти работы, которые не просто оказали влияние на соответствующие произведения этих исключительных художников, но и историю самого искусства в последние несколько сотен лет.
По материалам kulturologia.
