Онлайн
14 февраля во многих странах мира отмечается День святого Валентина или День всех влюбленных – праздник романтики, любви и нежности.
Специально к этому празднику в прошлом году мы собрали три «армянских» историй любви, которые, конечно же, породили немало музыкальных шедевров. Сегодня же мы расскажем о трех историй любви, породившей шедевры живописные.
Мартирос Сарьян и его Лусик – одна встреча и любовь на всю жизнь
С Лусик Мартирос познакомился в трагичный для армянского народа 1915 год. В Тифлисе, в одном из старых кафе собиралась интеллигенция, чтобы обсудить вопросы спасения нации. Сарьян сидел за чашкой чая и вдруг увидел девушку. Художник спросил, кто она, и ему ответили, что она — дочь известного писателя Газароса Агаяна. Девушка сразу запала ему в душу. Лусик была не юным подростком, она преподавала в женском училище. Вот как вспоминал Сарьян об их знакомстве и свадьбе:
Между нами не было романа — это была встреча двух людей как бы давно знавших друг друга. Мы никогда не расставались. Даже простившись на время, я чувствовал ее присутствие рядом и знал, что это самый близкий мне человек.
Мы обвенчались в сельской церкви. Обряд по нашей просьбе был сильно сокращенным, в Цхнетах, недалеко от Тифлиса. После этой процедуры мы вместе со свидетелями — его другом и ее матерью — выехали на зеленую полянку, очень весело провели время, попивая красное вино. Это был один из самых счастливых дней нашей жизни — ясный солнечный день.
После свадьбы молодые перебираются в Нахичевань. Там, на улице Софиевской (ныне Майская, 29), жила мать художника. Сейчас на этом доме — мемориальная доска, на которой написаны все заслуги Сарьяна и годы, в которые он здесь жил: с 1916 по 1921 гг. Здесь, в Нахичевани, в 1917 году родился старший сын Сарьяна — Саркис, в будущем историк армянской и итальянской литературы. А в 1920-м у супругов родился младший сын, Газарос, который стал прославленным композитором.
Сарьян рисовал свою жену на протяжении всей жизни — от первых акварелей еще юной Лусик, до портретов зрелой любимой женщины. Он предпочитал писать ее в повседневной жизни: читающей, спящей, хлопочущей по хозяйству, говорящей по телефону и даже стирающей.
Сарьян восхищался ею, и ценил ее до конца своих дней. В письмах к ней Сарьян из Парижа писал: «Ты героиня, другая женщина не смогла бы взвалить на себя всю ответственность за детей и отпустить мужа на длительное время в Париж, даже зная, как это важно для его карьеры». Такой мудрой, любящей и понимающей была Лусик.
Геворг Башинджагян и его Ашхен – преодоление всех преград
Картины армянского живописца Геворга Башинджагяна, расцвет творчества которого пришёлся на рубеж XIX–XX веков, представляют собой панораму пейзажей родного края. «Замечательный поэт Кавказа, певец Арарата, Казбека, Севана. Он чувствовал величие гор, ущелий, долин, создав ряд вдохновенных полотен», — писал о Башинджагяне Мартирос Сарьян.
Геворг Башинджагян. «После дождя. Радуга»
Башинджагяну не было тридцати лет, когда судьба свела его с юной Ашхен, старшей дочерью учителя рисования Ивана Бабаевича Катаняна. Случайно встретив её в ателье своего брата-фотографа, куда она пришла сниматься, Геворг с первого же знакомства увлёкся на редкость привлекательной Ашхен. Она ответила столь же сильным чувством, и они, горячо полюбив друг друга, решили пожениться. Но их подстерегали большие препятствия. Главным из них оказалась… профессия художника и связанная с ней материальная необеспеченность Геворга. Больше всех противодействовал их браку сам Иван Бабаевич.
Испытав на себе всю тяжесть материальных лишений семьи, живущей на скудный заработок учителя рисования, он думал избавить свою дочь от такой же участи и хотел видеть её в браке с врачом, инженером, адвокатом — одним словом, женой человека с достатком. А Геворг всего-навсего художник, то есть, как сам Иван Бабаевич, человек с неопределенными средствами, со случайными скромными заработками.
Геворг Башинджагян
Выросшей в нравах патриархальной семьи того времени, в правилах послушания родительской воле, Ашхен было нелегко бороться за своё счастье. Но сила любви помогла ей, и, как ни противился отец, он вынужден был уступить её настояниям. К тому же она нашла себе поддержку в лице матери, добрейшей Наталии Артемьевны, которая встала на защиту дочери, всячески «уламывая» своего строптивого мужа. На помощь пришли и друзья жениха. Под общим натиском Иван Бабаевич отступил, и давно желанный брак состоялся.
Так, преодолев все преграды, «завоевал» Геворг верную спутницу своей жизни, с которой после того никогда не расставался. Пережил он её всего на четыре года.
Аршил Горки и Агнес Магрудер – череда трагедий не помеха любви
Аршил Горки был женат дважды. Брак с Марни Джордж оказался недолгим, а вот встреча с Агнес Магрудер, которая стала его второй супругой, большой любовью и главной музой, перевернула жизнь художника. Именно Мугуш, как он ласково называл девушку, помогала ему пробиться в мире искусства, всячески поддерживала – даже в последние, наиболее тяжелые для мастера годы жизни. Их отношения были страстными, иногда омраченными ревностью, непостоянными, а порой и трагическими, но все-таки – полными любви.
«Агнес, я люблю тебя… Благословляю тот день, когда встретил тебя… Я работаю – благодаря тебе. Доброй ночи, думай о нашей встрече… Моли Бога о нашей встрече», – писал художник.
В сентябре 1941 года влюбленные поженились в Вирджинии-Сити. Свадьба обернулась скандалом в семье Магрудер. Девушке было 20 лет, Горки, солгавшему о своем возрасте, – около 40. Вместо обручальных колец супруги дали друг другу клятвы, обменявшись кольцами для штор, и, выпив шампанского в баре, разбили лагерь в парке Сьерра-Невада. В те годы они едва сводили концы с концами. Скульптор Исаму Ногучи, друг художника, даже отговаривал Агнес Магрудер выходить замуж – говорил, что Аршил Горки «застрял», то и дело перекрашивая один и тот же холст.
Но дела постепенно стали идти в гору: благодаря Мугуш художник обзавелся новыми друзьями, на его картины стали обращать внимание. В 1943 году у пары родилась дочь Маро. Тогда же произошел прорыв в карьере Горки: побывав в деревне в гостях у матери своей жены, он написал изумительную, сложную работу. Магрудер отмечала, что тем летом произошло настоящее освобождение художника, он смог создать собственный мир.
Аршил Горки. Обручение II, 1947г
С появлением Мугуш жизнь Горки изменилась. Жена решила, что ее «крест» – помогать ему выражать на холсте всю правду. Она не только хорошо разбиралась в искусстве, но и стала блестящим помощником в карьере супруга, договариваясь с коллекционерами и сотрудниками музеев. В 1945 году у них родилась дочь Наташа.
Аршил Горки и Агнес Магрудер с дочерьми Маро и Наташей, 1946г
В 1946 году началась череда трагических событий в жизни Горки: сперва случился пожар в мастерской, в результате которого были утеряны многие картины, затем у художника обнаружили рак. Мастер оказался в глубокой депрессии, сопровождавшейся приступами ярости. Отношения с Магрудер портились все сильнее. Агнес признавалась, что ей было трудно, но мужа она любила. А когда увозила дочерей на лето, писала ему ободряющие письма, чтобы художник мог работать дальше. Несмотря на это, его психическое состояние не улучшалось: Горки начал говорить об уходе из жизни. Не выдержав, Агнес Магрудер ушла из дома и провела два дня с чилийским художником Роберто Матта, а затем вернулась домой. Горки о романе узнал, но не сказал ни слова.
Все окончательно рухнуло после аварии. Художник сломал шею в автокатастрофе, а его правая рука была временно парализована – он думал, что больше никогда не сможет рисовать. Мугуш пыталась облегчить его страдания, но все было напрасно. Однажды в ярости Горки начал ломать мебель и рвать рисунки, которые подарил Матта. Жена пыталась его успокоить, но он оттолкнул ее – Мугуш упала с лестницы.
Аршил Горки. Печень как петушиный гребень, 1944г
Той же ночью Магрудер сказала Горки, что любит его и не хочет оставлять. Но врач художника настаивал, что тот опасен, и порекомендовал девушке отвезти дочерей к бабушке в Вирджинию. Утром 21 июля 1948 года Горки позвонил жене, сообщив, что намерен уйти из жизни, чтобы «освободить ее и освободить себя». Мугуш пообещала вернуться, но было слишком поздно. На ящике, найденном в сарае, осталось написанное мелом прощание: «До свидания, мои дорогие»…
