Онлайн
Говорят, что Константин Станиславский спросил однажды: «С чего начинается полет птицы?» Его собеседник ответил: «Птица расправляет крылья». «Ничего подобного! — воскликнул прославленный режиссер. — Птице для полета прежде всего необходимо свободное дыхание, птица набирает воздух в грудную клетку, становится гордой и начинает летать». Необходимо свободное дыхание — это ли не обязательная исходная позиция для подлинного искусства! Армянский мастер Арташес Унанян уже в зрелом возрасте обрел «свободное дыхание», запел свою песню, стал художником не только по профессии, но и по призванию.
Его путь к самому себе был долог и сложен. Арташес Унанян (1922-1994) окончил в 1956 году Ереванский художественный институт (где впоследствии преподавал), а работать и выставляться стал гораздо раньше. Его акварели 1950-х годов — пейзажи, архитектурные виды, натюрморты — выполнены очень умело и профессионально. В них есть все почтенные академические добродетели: строгий и точный рисунок, ясные, достаточно четко построенные цветовые отношения, выверенная перспектива. Есть тут и лирика переживания природы — правда, расплывчатая и несколько сентиментальная, что является вполне обычным качеством для работ такого традиционного плана.
Арташес Унанян
Словом, в ранние годы своего творчества Унанян ничем особым не выделялся, на выставках смотрелся как один из многих. И можно было и далее спокойно писать одно за другим умеренно-традиционные и безликие полотна, которые ценятся обывателями и членами различных жюри… Но Арташес Унанян принадлежит к числу тех мастеров, чей голос творческой совести, дерзкий и тревожный, звучит в душе сильнее соблазнов безмятежного благополучия. Примерно в конце 1950-х он расстался со своим художническим прошлым и словно перешел в иное духовное измерение.
Излагать сюжеты работ «нового» Унаняна (по большей части исполненных смешанной техникой на бумаге — это не живопись и не графика в привычном понимании терминов, но нечто среднее между ними) было бы бессмысленно. Перед нами возникают не рассказы, не натурно-точные воспроизведения каких-то картин действительности, но видения и фантазии, на первый взгляд весьма удивительные, странные и не имеющие определенного адреса.
Арташес Унанян
Однако неопределенный адрес есть. Унанян назвал свой цикл, над которым он трудился более десяти лет, «Моя планета». К звездному небу он отношения не имеет, это — планета художнической мечты, страна поэтического воображения. У нее свои координаты, свои законы бытия, свои формообразующие принципы.
Что представляют собой композиции цикла «Моя планета»? У них есть несколько различных регистров. Есть вещи, в которых причудливые архитектоничные формы образуют миражи волшебных городов, где течет удивительная жизнь, где в глубоком или розовом мареве тают невероятные строения, то массивные и основательные, то хрупкие, призрачные, похожие на кристаллы.
Есть вариации на темы армянской художественной традиции — средневековых миниатюр, построек, орнамента. Иногда работы подобного типа используются как иллюстрации (главным образом к литературным материалам лирико-философского плана) или как декорационные эскизы (можно вспомнить выполненные Унаняном декорации к «Сказке для взрослых» Э. Арутюняна). Но это совершенно не обязательно — такое «прикладное» использование подобных мотивов. Как бы ни была фантастична «планета Унаняна», для ее автора она чем-то самым главным и сокровенным похожа на родную Армению, ее пейзажи, ее искусство, ее национальные представления о красоте.
Арташес Унанян. Пейзаж. Осень, 1956. Из коллекции Национальной галереи Армении
Есть океанские виды, пейзажи дна морских глубин, которых также никто и никогда не видел — это столь же фантастичное зрелище, что и космические виды: с такой же мерой невероятного и конкретного, с воображаемыми постройками, лестницами, какими-то сталактитовыми узорами и неслыханными существами, населяющими эти просторы. На такой же манер выполнены композиции, которые имеют этикетки «с реальным» адресом и названием (например, «В горах Армении» и «Урартский храм»), но на самом деле тоже являются персонажами загадочно-таинственной поэтической утопии Арташеса Унаняна.
Наконец, художник иногда выполняет работы орнаментально-декоративного плана без четко-предметных элементов. Такие произведения сложно ритмизованы, обладают, как правило, многоцветной колористической структурой и рассчитаны на музыкально-ассоциативное восприятие. Последнее, впрочем, свойственно и характерно для всего творчества мастера.
Арташес Унанян
Это слово — мастер — надо повторить и подчеркнуть с особой категоричностью, отмечал в своей книге искусствовед Александр Каменский. Феноменально работоспособный, Унанян с особой тщательностью прорабатывает всю изобразительную поверхность своих листов. Лихих, размашистых обобщений он не допускает. Терпеливо и подробно, как ювелир, он прорисовывает все детали изображения, мало того, самую фактуру, «кожу» формы доводит до абсолютной завершенности и наглядности. Это своеобразное сочетание свободы и необычности метафорического строя композиций с их иллюзорной детализацией — одна из постоянных особенностей искусства художника. Это, кстати сказать, совершенно исключает дилетантский подход к созданию произведений подобного типа. Чтобы их сделать, нужно многое уметь, быть в самом высоком и старинном смысле слова ремесленником, человеком, владеющим всеми тайнами и приемами.
Каков же ключ для входа в волшебный мир, созданный воображением Арташеса Унаняна? Что это за планета, каковы тут представления о возвышенном и прекрасном? Прежде всего надо запомнить, что прямолинейность тут недопустима. Необходимо идти путем таких же общих и широких построений, которым движется сам художник. Иначе неизбежна вульгаризация.
В произведениях Унаняна нет какого-то произвола ничем не сдерживаемого воображения. Его фантазия имеет свою логику и последовательность. Она содержательна и несет отсветы подлинной жизни, животрепещущих человеческих страстей и переживаний. Многие воспринимали работы художника как своего рода отклик на события научно-технической революции, в частности на освоение космоса.
Такое восприятие в какой-то степени резонно, хотя оно значительно ограничивает масштабность творческих замыслов Унаняна. Мы действительно вместе с ним отправляемся в далекий и необычный полет, стремимся как-то очеловечить безграничные космические пространства, придать им земные качества, согреть их холодные просторы теплом людского дыхания, творчества.
Арташес Унанян. 1 — Языческое капище. 2 — Келья монаха. Эскизы к спектаклю по пьесе Левона Шанта «Старые боги» (поставлен не был). Из коллекции Национальной галереи Армении
Все это так. Но было бы явной ошибкой рассматривать композиции мастера как произведения некоего научно-фантастического жанра. Ведь он не столько живописует жизнь, пейзажи иных миров, сколько на свой лад преобразует вполне земные впечатления и настроения. Он хочет, не связывая себя конкретными сценами повседневности и даже комбинациями привычных нам деталей предметного мира, найти свободные и оригинальные изобразительные параллели всему тому, чем мы живем и дышим.
И это удается Унаняну, считает Каменский. Художник редко дает определенные заглавия своим работам. Однако любую из них можно довольно четко обозначить — не названием такого-то события повседневности, но по смыслу значительной образной темы, поэтического размышления, наконец, музыкального строя вещи.
Арташес Унанян
Стоит отметить, что Арташес Унанян хорошо знал и великолепно исполнял армянские народные песни. В самой манере исполнения этих песен художником было нечто удивительно похожее на его искусство: законченность каждой музыкальной фразы, органичность быстросменяющихся ритмических узоров, самозабвенная увлеченность.
Когда на обсуждении одной персональной выставки Унаняна ему предоставили слово, он встал и спел три армянские песни. Поначалу это можно было расценить как эксцентричное чудачество. Но на самом деле тут не было и тени кокетливого желания пооригинальничать. Он просто дал возможность присутствующим познакомиться с той первичной стихией, из которой выросло его искусство. Ибо не только мелодические особенности армянской народной музыки, ее образы, ритмы и краски владеют душой художника. Ему глубоко родственно то восприятие мира, которое в этой национальной музыке запечатлено.
Арташес Унанян. 1 — Город. 2 — Город. 3 — Фабрика. Из серии «Армянские песни», 1977. Из коллекции Национальной галереи Армении
И как ашуг, он поет в своих композициях о переживаниях и мечтах современного человека. Армянская традиция, армянская почва являются тут точкой отсчета, исходным пунктом творчества. Но его итоги обладают всеобщностью и способны многое сказать людям любой национальности.
Диапазон подлинного искусства колоссален. Можно быть гениальным мастером, добиваясь, как, например, Гольбейн, абсолютно точного воссоздания конкретной натуры. Но для человеческого творчества столь же реально и естественно царство мечты, зрелище предполагаемых обстоятельств, сложные узоры поэтической фантазии.
Это ведь тоже реализм, только особого рода. С этой точки зрения Арташеса Унаняна можно назвать убежденным и последовательным реалистом. Талантливо, своеобразно и с настоящей эмоциональной убедительностью изображал он в своих оригинальных композициях новые черты духовной жизни современников, их мечты о будущем, их переживание музыки дней ныне уже прошлого.
Арташес Унанян
