Онлайн
Армянский поэт Мисак Мецаренц прожил всего 22 года, но ему удалось войти в число самых ярких представителей литературы Нового времени наряду с Вааном Терьяном, Сиаманто и Рубеном Севаком. Две книги сделали автора уже при жизни одной из центральных фигур западноармянской поэзии.
Несмотря на то что Мисак Мецаренц оставил значимый след в культурной истории Армении, о его жизни известно не так много. Настоящая фамилия поэта — Мецатурян, родился он в январе 1886 года в селе Бинкян Харбертского вилайета. В возрасте восьми лет мальчик вместе с матерью переехал в Себастию и сначала ходил в частную школу там, а затем стал учеником Анатолийского колледжа Мерзифона. Именно в этот период Мецаренц и написал свои первые стихотворения.
В 1902 году юноша перебрался к отцу в Константинополь, где поступил в знаменитую школу «Гетронаган», основанную представителями армянской интеллигенции. Учебное заведение связано с именами многих выдающихся писателей и публицистов. Среди выпускников школы числятся Левон Шант, Ерухан и Аршак Чобанян, а преподавали воспитанникам Товмас Терзян и Ваган Текеян. Однако Мисак Мецаренц окончить «Гетронаган» не смог: в 1905 году он прервал свое обучение из-за болезни.
Для карьеры поэта время в армянской школе не прошло напрасно: Мецаренц начал вращаться в творческих кругах, выучил французский, благодаря чему смог читать в оригинале не только на родном и английском языках, а с 1903 года его стихотворения стали публиковать константинопольские литературные журналы «Масис», «Цахик» и «Анрагитак». Тогда же лирик завершил работу над сборником «Биения», хотя и решил его не издавать.
За год до смерти, в 1907-м, Мецаренц выпустил сразу два сборника. Весной была напечатана «Радуга», включавшая 38 лирических произведений, а осенью — «Новые песни». Кроме того, автор писал не только поэзию, но и художественную прозу, а также литературно-критические статьи, в том числе и с разбором собственных работ. Произведения Мецаренца вызывали огромный интерес публики и споры критиков, в которых принимал участие и он сам, отстаивая свои взгляды на творчество.
Уход 22-летнего поэта из жизни 5 июля 1908 года не был внезапным — он несколько лет страдал от туберкулеза, а последнее стихотворение уже не мог записать самостоятельно, поэтому диктовал его родственникам. Говорят, что столь ранняя смерть связана с нападением на Мецаренца в 1902 году. В Себастии, незадолго до переезда в Константинополь, юношу жестоко избили и ранили кинжалом: якобы после этого у писателя и начались первые признаки чахотки.
Когда здоровье лирика ухудшилось, мать делала все ради спасения сына. Именно она подарила Мецаренцу золотое кольцо с агатом — символ защиты от темных сил. На камне была выгравирована фраза: «Безоговорочная любовь защитит нас от страха». Первое послание Иоанна гласит: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение». Эту любовь Мецаренц и пронес через все свое творчество. По легенде, незадолго до смерти камень на кольце поэта треснул — и в этом мать увидела дурное предзнаменование. Удивительно, что об украшении исследователям не было известно аж до 1985 года, пока его не прислал Ваган Казарян в Ереванский музей литературы и искусства имени Егише Чаренца, где талисман хранится и сейчас наряду с рукописями и фотографиями.
Феномен армянской литературы Нового времени
Русскоязычным читателям творчество Мисака Мецаренца и армянскую поэзию вообще открыл Валерий Брюсов — до 1916 года она практически не переводилась. И если авторов Нового времени иногда печатали в литературных журналах, то со средневековой лирикой и народными песнями публика познакомиться не могла. Теоретик русского символизма первым, как отметил филолог Михаил Амирханян, достойно представил миру духовное наследие древнего народа, таким образом в том числе поддержав его после ужасной трагедии 1915 года. Выход «Поэзии Армении» стал знаковым событием и для России: сборник, открывший новый мир поэтической красоты, называли настоящим откровением, а армянскую художественную культуру — ценнейшим вкладом в сокровищницу человечества.
Возникновению литературы Нового времени предшествовало формирование в XVII веке третьего национального армянского языка — ашхарабара. Однако на протяжении еще двух столетий писать на нем было не принято. Ситуация изменилась в 1830-е годы — проза и поэзия наконец стали развиваться на актуальном, живом языке. Именно в тот период и проявилась национальная особенность новой армянской литературы — разделение на западную и восточную ветви. Ашхарабар изначально не был единым: диалекты районов, находившихся под персидским и османским влиянием, отличались. И хотя носители обеих ветвей легко понимали друг друга, в языке все-таки были существенные различия.
И «поэзию русских армян», и «поэзию турецких армян», как обозначил эти направления в своем сборнике Брюсов, несмотря на влияние разных традиций, тематические и жанровые различия, принято рассматривать как неделимые части одного целого. Восточная ветвь сформировалась после освобождения Армении от персов и присоединения этой территории к России в 1828 году. Годом возникновения западной, к которой и относят творчество Мецаренца, принято считать 1847-й. Свое существование это направление прекратило в 1910–1920-е годы — наиболее зрелый и вместе с тем трагичный период, когда в Османской империи начали истреблять коренное население. Те, кому удалось пережить Геноцид, оказались в самых разных уголках мира, а вместо западноармянской возникла уже зарубежная армянская литература.
Мецаренц — певец любви и света
Уже в первые годы XX века творчество армянских писателей в Османской империи подвергалось жесткой цензуре, а сами они — постоянным преследованиям. Брюсов отмечал, что поэты Западной Армении не имели права быть только художниками: положение родины обязывало их стать трибунами — будить народное самосознание, лечить раны и поддерживать веру в будущее. Мецаренц не дожил до жутких событий 1915 года, и может показаться, что его произведения не отражали общественные проблемы, а занимали поэта лишь личностные переживания. Однако исследователи сходятся во мнении, что это не так. Гуманистические идеи, которые лирик чаще всего выражал через собственное восприятие природы, являются прямым следствием социальных изменений и соответствуют запросам времени. Так, Мецаренцу удалось отразить идеалы и настроения западноармянской общественности.
Стихотворения лирика окрашены чувством одиночества и отчаяния, но в отличие от безысходности декадентства, поэт призывает к оптимизму и жизнелюбию, главный источник которых он видел в живой природе. Свои чувства творец, видевший красоту в каждом листочке и дуновении ветра, почти всегда раскрывает в неразрывной связи с гармоничным и безмятежным пейзажем. Таким образом, философия и эстетика Мецаренца, отождествляющие бога с природой, говорят о пантеистском мироощущении лирика. Для поэта все в этом мире стремится к гармонии и совершенству, все исполнено глубочайшего смысла и божественной сути.
Живые лепестки срывает ветерок,
Наполненный благоуханьем сада.
И к душам греза подступает и услада.
А вечер перламутров и высок.
(Под сенью акаций. Перевод А. Тер-Акопян)
Оторванного от родной деревни автора пленила не только природа, но и люди, именно поэтому в его лирике так часто встречаются романтические картины сельской жизни и воспевание крестьянского труда. Альтруизм Мецаренц считал высшим достоинством человека. Наиболее ярко эта идея воплотилась в небольшом цикле «Стать бы мне»: лирический герой мечтает стать ветром, чтобы разбудить в равнодушных человеческих сердцах сострадание; хижиной, чтобы подарить покой и тепло измученному путнику; вечером, чтобы одарить всех своими щедротами. Схожее по содержанию творение Мецаренц создает и в последние месяцы жизни:
Дай мне, господь, почувствовать радость людей,
словно цветы, соберу среди ярких полей
радость во взорах женщин, детей и мужчин.
(Дай мне, господь. Перевод О. Шестинского)
Лирик глубоко переживал контраст прекрасной мечты и окружающей действительности, продолжив таким образом романтическую традицию двоемирия. В первую очередь, конфликт лежит в основе его любовной поэзии, причем это чувство у автора — всегда нечто робкое и недостижимое.
И не нащупать в темноте мою мечту,
И отрекаюсь я от поисков любви;
Печальной молнии полны глаза мои,
Глубокий стон из сердца рвется в пустоту.
(Тревоги. Перевод Н. Поляковой)
Покой Мецаренц находил в ночи — «прозрачной и трепетной», «развевающей грусть» и прогоняющей «мрак тревоги».
Вот лес одела тишина —
Пора счастливой ночи.
(Ночная мелодия. Перевод С. Ботвинника)
При этом культ ночи у поэта связан с мечтами о любви, страстной тоской по жизни и желанием ощутить ее полноту. В произведениях творца много говорится о поиске света — лирический герой «жаждет луча», взывает к «пламени солнца» и ждет встречи с ним.
Оттенком, Светом, Формой, Бликом быть бы мне,
Порфирой жизни, полыхающей огнем,
Мечтой души, что жизни жаждет в тишине.
И после грустного дождя туманным днем,
Того дождя, что и стонал и горевал,—
Мне света счастья никогда бы не терять,
Минуты солнечных улыбок и похвал
В душе поэтов одинокой озарять…
(Желанье. Перевод С. Ботвинника)
Рукопись стихотворения «Дай мне, господь»
Еще при жизни Мецаренца велись споры о сходстве его стихотворений с произведениями французских символистов, некоторые критики и вовсе называли армянского лирика простым подражателем. Общность приемов отмечал и Брюсов, хотя современные исследователи считают, что влияние западных художников на Мецаренца преувеличено. Сам поэт неоднократно подчеркивал, что не относит себя к какому-либо из литературных течений, в том числе и к символизму. «Каждый человек, кто осознает свою индивидуальность и достоинство, сам собой составляет школу», — отвечал на нападки Мецаренц. В своем творчестве поэт действительно противостоит принципам раннего символизма с его индивидуализмом и урбанизмом. Лирик отвергал «бесчеловечное себялюбие» и считал источником поэзии бурлящую природу, живую жизнь, а не внутренний мир творца. Впрочем, роль Мориса Метерлинка, Оскара Уайльда и Поля Верлена в формировании мировоззрения армянского поэта отрицать нельзя. Влияние европейских писателей проявилось в стремлении Мецаренца к миру грез и иллюзий, а также некотором мистицизме и желании придать поэтическим образам символический смысл.
«Я стремлюсь, я жажду создать самобытную литературу», — писал за год до ухода из жизни лирик, и эту мечту ему осуществить удалось. Мисак Мецаренц сотворил свой идейно-тематический и образный мир, выработал неповторимую художественную манеру и всего за несколько лет стал одним из главных представителей западноармянской поэзии. И даже осознание скорой смерти не лишило художника того удивительного света, гармонии и любви, которые он пронес через все свое творчество. Как справедливо подметил поэт Егише Чаренц, «он солнце воспел и весну, этот больной, гениальный юноша».
