Онлайн
Гневная пресса, взбешенная публика, километровые очереди на выставку, рекордная стоимость на аукционе — ажиотаж вокруг картин может подпортить художнику нервы, а может сделать ему имя и карьеру. В первой части нашей публикации мы уже познакомились с тремя такими работами. Сегодня мы продолжаем рассказывать о скандальном прошлом известных шедевров и о том, кто из художников смог извлечь из скандалов выгоду.
«Впечатление. Восход солнца». Клод Моне
Клод Моне. Впечатление. Восход солнца, 1872г
В 1874 году группа художников так называемой Батиньольской школы решила, что пришло время идти своим путем. Назревал очередной экономический кризис, большинство из них остро нуждалось в деньгах. Идейным лидером «Банды Мане» был в то время Эдгар Дега, сменивший на этой «должности» своего друга (сам Мане продолжал штурмовать Парижский салон и был всецело этим поглощен). А Дега ненавидел все, что было связано с официальным Салоном. Словом, было решено организовать свой собственный вернисаж.
Подготовка выявила среди единомышленников ряд разногласий. Дега хотел позвать художников со стороны (чтобы не прослыть радикалами и сэкономить на аренде), тогда как его молодые коллеги жаждали революций. Социалист Писсаро хотел организовать кооператив по примеру парижских булочников. Эдуар Мане, которого, разумеется, приглашали, требовал, чтобы из списков убрали Сезанна.
А брат Огюста Ренуара — Эдмон, которому было поручено развешивать работы, сетовал на однообразность названий. Когда, доведенный до отчаянья обилием утренних пейзажей Моне, он попросил его придумать другое название хотя бы одному из них, тот ответил: «Напиши «Впечатление»».
Возможно, выставка на бульваре Капуцинок прошла бы незамеченной, если бы арт-критик Луи Леруа не зацепился за это название, не разразился едкой статьей и не ввел в обиход термин «импрессионизм».
Разгромный текст Леруа сделал знаменитыми участников выставки и его самого. Прошло немало времени, прежде чем слово «импрессионизм» перестало звучать в контексте изобразительного искусства как насмешка, и флер скандальности вокруг него рассеялся окончательно.
А пуще других из-за статьи Леруа переживал Огюст Ренуар. Ведь, по воспоминаниям его сына Жана, его там поносили меньше всех.
«Ноктюрн в черном и золотом». Джеймс Уистлер
Джеймс Эббот Макнейл Уистлер. Ноктюрн в черном и золотом. Падающая ракета, 1875г
В 1877 году Джеймс Уистлер выставил в лондонской галерее Гросвенор картину «Ноктюрн в черном и золотом — Падающая ракета». Написанная в отчетливо импрессионистской манере, она как нельзя лучше характеризовала взгляды на живопись, которых Уистлер придерживался в то время. Он считал, что имеет право писать не Темзу, не парк на ее берегу, не ночной фейерверк, а ощущение от всего этого. Зыбкое, неясное, угасающее, как сон или след, оставленный в темном небе ракетой — если бы он хотел четких силуэтов и внятных высказываний, стал бы фотографом, а не художником.
Взгляды эти разделяли не все. К примеру, авторитетный арт-критик Джон Рескин опубликовал в лондонской газете рецензию, в которой писал: «Я много слышал о бесстыдстве и самомнении кокни. Но не думал, что мне доведется увидеть, как самодовольный скоморох станет требовать двести гиней за то, что плеснул из горшка с краской в лицо публике».
Сама по себе рецензия на полноценный скандал не тянула. Но Уистлер решил дать сдачи, и подал на Рескина иск за клевету. В конце концов, он никого не обливал краской. Да и родившийся в Лондоне Рескин был в куда большей степени кокни, чем американец Уистлер.
Процесс длился около года. Репутации Уистлера был нанесен серьезный урон, от него отвернулись многие заказчики и покровители. Его и без того шаткое финансовое положение окончательно подорвали судебные издержки. Уистлеру пришлось объявить себя банкротом и распродавать имущество с молотка.
В итоге он одержал Пиррову победу: суд вынес решение в его пользу, присудив художнику юмористическую компенсацию в четверть пенса (требовал Уистлер 1000 фунтов). Позднее, по мотивам этого арт-скандала Джеймс Уистлер напишет книгу «Изящное искусство заводить врагов».
Что до Рескина, он ни разу не явился на слушания. Его психическое здоровье сильно пошатнулось — возможно, «Ноктюрн в черном и золотом» сыграл в этом определенную роль.
«Святое семейство». Василий Верещагин
Василий Верещагин. Святое семейство, 1884г
Василию Верещагину было не привыкать к скандалам — как правило, они разгорались вокруг его батальных картин. Его нередко упрекали в недостатке патриотизма. Будущий император великий князь Александр Александрович однажды сказал: «Всегдашние его тенденциозности противны национальному самолюбию и можно по ним заключить одно: либо Верещагин скотина, или совершенно помешанный человек». Что ж, Василий Васильевич действительно умел всякую войну показать без пафоса и прикрас.
Впрочем, самый громкий скандал приключился с ним в Вене и спровоцировали его вполне мирные картины.
Местный архепископ — кардинал Гангльбауер — пришел в ярость, ознакомившись с евангельским циклом Верещагина, особенно его разгневали картины «Святое семейство» и «Воскресение Христово». И если в случае с «Семейством» дело могло обойтись богословской дискуссией о том, были ли у Христа братья и сестры, то глядя на репродукцию «Воскресения» (судьба оригинала, увы, неизвестна), Его Высокопреосвященство можно понять: это весьма энергичная, но все же карикатура.
Так или иначе, кардинал выступил в прессе с открытым письмом, где сообщал, что он «горестно опечален подобной профанацией» и призывал добрых католиков бойкотировать выставку. Лучшей рекламной кампании придумать было нельзя: выставка, проходившая в течение 28 дней в здании Общества художников Кюнстлерхауз, сопровождалась беспрецедентным ажиотажем. «Выставка картин В. В. Верещагина представляет собою небывалое до сих пор в Вене зрелище, — писали в газетах. — Она произвела как бы нивелирующее действие: и князь, и крестьянин, и миллионер-банкир, и простой рабочий — все наперерыв друг перед другом спешат внести в кассу 30 крейцеров, чтобы поскорее взглянуть на произведения могучего таланта».
Разумеется, это был нездоровый ажиотаж. Некий домовладелец по фамилии Лец упал перед картинами на колени и, утверждая, что он послан сюда Богом, призывал сжечь «святотатственные» полотно (желательно вместе с автором). Другой фанатик пронес в зал кислоту и умудрился повредить восемь картин, прежде чем его утихомирила охрана.
Местная католическая епархия собиралась устроить у Кюнстлерхауза крестный ход, но ограничилась трехдневным покаянием. Что касается Верещагина, он в подобной обстановке чувствовал себя как рыба в воде. Всеобщая истерия и угрозы его только раззадоривали, жене он писал, что «причин для беспокойства нет, ведь он уже переложил револьвер из заднего кармана в боковой».
В ответном письме, которое Василий Васильевич опубликовал в газете, он благодарил кардинала Гангльбауера за промокампанию. Теперь Верещагин был художником с мировым именем. Вскоре после Венской выставки он познакомился с неким американским бизнесменом, который предложил ему полмиллиона долларов за аналогичную выставку в США.
Продолжение следует…
В публикации использованы материалы artchive.
