Онлайн
Английская писательница Мэри Шелли прославилась как создатель романа «Франкенштейн, или Современный Прометей». Ее произведение было написано на спор и положило начало новому литературному жанру – готический роман. В голову героя писательница «вложила» свои мысли и переживания, возникшие вследствие ее непростых жизненных перипетий. Ее собственная биография во многом сравнима с героем ее книги – доктором Виктором Франкенштейном: она собрана из счастливых моментов, печальных неурядиц и трагических событий. Ведь Мэри Шелли – женщина, похоронившая мужа (поэта Перси Биши Шелли), отца и мать, четверых детей и двух сестер, но до самого конца верившая в силу творчества и таланта.
Мэри Шелли
Будущая писательница родилась в Лондоне в 1797 году. Ее мать умерла спустя 11 дней после появления на свет Мэри, поэтому воспитанием девочки занималась старшая сестра Фанни. Когда Мэри исполнилось 16 лет, она познакомилась с поэтом Перси Шелли. Несмотря на то, что Перси был женат, он влюбился в юную девушку и уговорил ее сбежать из отчего дома во Францию. Вскоре деньги закончились, и влюбленным пришлось вернуться домой. Отец Мэри был возмущен поступком дочери.
Перси Шелли
В 1817 году жена поэта утонула в пруду. После этого Перси и Мэри официально поженились. Дети, которых рождались у Мэри, умирали один за другим, приводя ее в отчаяние. Выжил только один сын. Разочарование в семейной жизни породили в Мэри Шелли такие чувства, как одиночество и отчаяние. То же самое потом будет испытывать ее герой-монстр, отчаянно нуждающийся в понимании окружающих.
Перси Шелли водил дружбу с более известным поэтом Джорджем Байроном. Однажды Мэри Шелли, ее муж и лорд Байрон, находясь на отдыхе у Женевского озера, собравшись вокруг камина дождливым летним вечером, разговаривали на литературные темы. В конце концов они поспорили, кто напишет лучшую историю о чем-то сверхъестественном. С этого момента Мэри начала создавать историю о монстре, ставшую первым в мире готическим романом.
Страница из рукописи Мэри Шелли «Франкенштейн»
Позже в своих воспоминаниях писательница признается, что идея о написании «Франкенштейна» привиделась ей во сне:
«Мне привиделся бледный учёный, последователь оккультных наук, склонившийся над существом, которое он собирал воедино. Я увидела омерзительного фантома в человеческом обличии, а потом, после включения некоего мощного двигателя, в нём проявились признаки жизни, его движения были скованы и лишены силы. Это было ужасающее зрелище; и в высшей степени ужасающими будут последствия любых попыток человека обмануть совершенный механизм Творца».
«Франкенштейн, или Современный Прометей» был впервые опубликован в 1818 году анонимно, т. к. редакторы и читатели предвзято относились к женщинам-писательницам.
Только в 1831 году Мэри Шелли подписалась своим именем под романом. Муж Мэри и Джордж Байрон были в восторге от произведения женщины, она выиграла спор.
Позже она описывала то лето в Швейцарии как период, «когда я впервые перешагнула из детства в жизнь». Умерла Мэри Шелли 1 февраля 1851 года.
Кадр из фильма «Франкенштейн», 1931г
Уже несколько десятилетий подряд история о Франкенштейне не теряет своей популярности. Кинорежиссеры частенько обращаются к этому образу, а сам роман разобран на цитаты, самые знаковые из которых приводим ниже:
◆ Жизнь упряма и цепляется за нас тем сильнее, чем мы больше ее ненавидим.
◆ Почему человек так гордится чувствами, возвышающими его над животными? Они лишь умножают число наших нужд. Если бы наши чувства ограничивались голодом, жаждой и похотью, мы были бы почти свободны; а сейчас мы подвластны каждому дуновению ветра, каждому случайному слову или воспоминанию, которое это слово в нас вызывает.
◆ Неизвестность в тысячу раз хуже самого страшного несчастья.
◆ Ничто так не успокаивает дух, как обретение твердой цели — точки, на которую устремляется наш внутренний взор.
◆ Совершенный человек всегда должен сохранять спокойствие духа, не давая страсти или мимолетным желаниям возмущать этот покой.
◆ Друзья детства, даже когда они не пленяют вас исключительными достоинствами, имеют над нашей душой власть, какая редко достается друзьям позднейших лет. Им известны наши детские склонности, которые могут впоследствии изменяться, но никогда не исчезают совершенно; они могут верно судить о наших поступках, потому что лучше знают наши истинные побуждения.
◆ Плох тот химик, который не интересуется ничем, кроме своего предмета.
◆ Нет в жизни ничего переменчивее наших чувств.
◆ Людям свойственно ненавидеть несчастных.
◆ Ничто так не тяготит нас, как наступающий вслед за бурей страшных событий мертвый покой бездействия – та ясность, где уже нет места ни страху, ни надежде.
◆ Если ваши занятия ослабляют в нас привязанности или отвращают вас от простых и чистых радостей, значит, в этих занятиях наверняка есть нечто не подобающее человеку.
◆ Я с вами согласен, мы остаемся как бы незавершенными, пока некто более мудрый и достойный, чем мы сами, - а именно таким должен быть друг, - не поможет нам бороться с нашими слабостями и пороками.
◆ Книги и уединение возвысили твою душу и сделали тебя требовательной; но ты тем более способна оценить необыкновенные достоинства этого удивительного человека.
◆ Для исследования причины жизни мы вынуждены сперва обращаться к смерти.
◆ Не стану описывать чувства тех, у кого беспощадная смерть отнимает любимое существо; пустоту, остающуюся в душе, и отчаяние, написанное на лице. Немало нужно времени, прежде чем рассудок убедит нас, что та, кого мы видели ежедневно и чья жизнь представлялась частью нашей собственной, могла уйти навсегда, – что могло навеки угаснуть сиянье любимых глаз, навеки умолкнуть звуки знакомого, милого голоса. Таковы размышления первых дней; когда же ход времени подтверждает нашу утрату, тут-то и начинается истинное горе. Но у кого из нас жестокая рука не похищала близкого человека? К чему описывать горе, знакомое всем и для всех неизбежное? Наступает наконец время, когда горе перестаёт быть неодолимым, его уже можно обуздывать; и, хотя улыбка кажется нам кощунством, мы уже не гоним её с уст.
◆ Даже человек средних способностей, упорно занимаясь одним предметом, непременно достигнет в нем глубоких познаний.
◆ Мы стоим на пороге множества открытий, и единственной помехой является наша робость и леность.
