Онлайн
8 июня 1949 года лондонское издательство Secker & Warburg выпустило новую книгу писателя Джорджа Оруэлла. Рекламные аннотации, помещённые в изданиях, сообщавших о книжных новинках, информировали потенциальных покупателей, что книга под незамысловатым названием — «1984» — является фантастическим романом, действие в котором происходит в далёком будущем, в том самом году, который поставлен на лицевой стороне обложки в виде её названия.
Обложка одного из первых изданий романа
Рабочее название романа, над написанием которого Оруэлл работал на протяжении 1940-х годов, звучало как «Последний человек в Европе» (англ. «The Last Man in Europe»). Однако издатель книги Фредерик Варбург настаивал на смене названия для повышения интереса потенциальных читателей. Причины, по которым Оруэлл остановился на названии «1984», до конца не ясны. Наиболее распространённым является мнение, что год действия романа избран простой перестановкой последних двух цифр года написания романа — 1948.
Стартовый тираж — 25 500 копий — заинтригованные читатели смели с полок английских книжных за считаные дни. И когда пять дней спустя книга Оруэлла поступила в продажу в Нью-Йорке, Варбург уже сокрушался по поводу того, что не предусмотрел возможности сделать мгновенную допечатку.
Через две недели автору книги исполнилось сорок шесть лет. Ещё через семь месяцев – 21 января 1950 года – он умер. Оруэлл в буквальном смысле расплатился собой за возможность сдать в срок свой роман: зная, что болен туберкулёзом и будучи уже не в силах ходить, писатель работал над ним, взбадривая себя огромным количеством кофе, чая и крепчайших самокруток. И всё это ради того, чтобы издатель блеснул фразой: «Это хороший товар. Если мы не продадим хотя бы 15 тысяч экземпляров, нас нужно будет пристрелить».
Подержать же в руках книги из новых изданий и увидеть издания переводные Джорджу Оруэллу было не суждено.
Уже после смерти писателя роман зажил своей собственной жизнью, совершенно отличной от множества других произведений, созданных в схожем жанре другими писателями. Жанр этот получил в литературоведении устойчивое клеймо — «антиутопия», то есть утопия шиворот-навыворот, наизнанку вывернутая. Проще говоря, утопия — это когда писатель фантазирует о прекрасном вожделенном будущем, в котором всем будет хорошо, а антиутопия — когда предупреждает о возможном, полном мерзостей и кошмаров, в котором у всех будут проблемы.
Роман Оруэлла был не просто одним из образчиков жанра антиутопии — с момента появления он занял в этом перечне самую верхнюю и до сих пор никем из конкурентов не оспариваемую строку. И продолжает удерживать её вот уже семь десятилетий.
Эта книга многократно переиздавалась и была переведена чуть ли не на все существующие в мире языки (переводная библиография «1984» насчитывает не менее полусотни наименований). Она была экранизирована в кино и на телевидении. Литература о ней составляет целую библиотеку, и не проходит года, чтобы эта библиотека не пополнилась хотя бы одним новым изданием.
На вопрос «В чём же причина такой феноменальной популярности этой книги?» пытались многие — общественно-политические деятели, культурологи, политологи, литературоведы, биографы писателя. Пытался и он сам — в письмах и интервью, данных летом 1949 года, в дни книжного бума романа, вызвавшего повышенный интерес к персоне его автора:
«Мой роман направлен не против социализма или британской лейбористской партии (я за неё голосую), а против тех извращений, <...> которые уже частично реализованы в коммунизме и фашизме. Я не убеждён, что общество такого рода обязательно должно возникнуть, но я убеждён <...> что нечто в этом роде может возникнуть. Я убеждён также, что тоталитарная идея живёт в сознании интеллектуалов везде, и я попытался проследить эту идею до логического конца. Действие книги я поместил в Англию, чтобы подчеркнуть, что англоязычные нации ничем не лучше других и что тоталитаризм, если с ним не бороться, может победить повсюду…»
«Вечные» цитаты романа-антиутопии Джорджа Оруэлла «1984»
◆ В массе своей люди слабы и трусливы, не готовы к свободе и боятся правды, а значит, надо, чтобы кто-то сильный управлял ими и обманывал их.
◆ Первая и простейшая ступень дисциплины, которую могут усвоить даже дети, называется на новоязе самостоп. Самостоп означает как бы инстинктивное умение остановиться на пороге опасной мысли. Сюда входит способность не видеть аналогий, не замечать логических ошибок, неверно истолковывать даже простейший довод, если он враждебен ангсоцу, испытывать скуку и отвращение от хода мыслей, который может привести к ереси. Короче говоря, самостоп означает спасительную глупость.
◆ В конце концов партия объявит, что дважды два — пять, и придется в это верить. Рано или поздно она издаст такой указ, к этому неизбежно ведет логика ее власти. Ее философия молчаливо отрицает не только верность твоих восприятии, но и само существование внешнего мира. Ересь из ересей — здравый смысл.
◆ Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре. Если дозволено это, все остальное отсюда следует.
◆ И если все принимают ложь, навязанную партией, если во всех документах одна и та же песня, тогда эта ложь поселяется в истории и становится правдой. «Кто управляет прошлым, — гласит партийный лозунг, — тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым».
◆ Всегда ори с толпой — мое правило. Только так ты в безопасности.
◆ Бежать было некуда. У вас ничего не оставалось своего, разве что несколько кубических сантиметров внутри черепной коробки.
◆ Человек, быть может, не столько ждет любви, сколько понимания.
◆ Постоянный мир был бы то же самое, что постоянная война. Война — это мир.
◆ Каких взглядов придерживаются массы и каких не придерживаются — безразлично. Им можно предоставить интеллектуальную свободу, потому что интеллекта у них нет.
◆ Если ты в меньшинстве — и даже в единственном числе, — это не значит, что ты безумен. Есть правда и есть неправда, и, если ты держишься правды, пусть наперекор всему свету, ты не безумен.
◆ Сколько человечество помнит себя, возможно с конца неолита, в мире всегда было три группы людей: Высшие, Средние и Низшие… Даже после колоссальных потрясений и, казалось бы, необратимых перемен эта структура вновь утверждала себя, как гироскоп всегда возвращается к равновесию, как бы он ни отклонился.
◆ Если соблюдаешь маленькие правила, можно нарушать большие.
◆ Последствия всякого действия заключены в самом действии.
