Онлайн
Имя армянского художника-портретиста 19-го века Степаноса Нерсесяна не сразу вспомнишь, тогда как одна из его картин знакома каждому армянскому школьнику.
Среди многих патриотических замыслов один особенно волновал Нерсесяна. Это воссоздание образа отца армянской письменности святого Месропа Маштоца. Жизнь и деятельность Маштоца воодушевляла художника. История ведь не сохранила какого-либо изображения, и нужно было иметь богатое воображение, чтобы выполнить задачу. И Нерсесян блестяще решил ее в общепризнанном портрете Месропа Маштоца.
Степанос Нерсесян. Месроп Маштоц
Степанос Акобович Нерсесян (Нерсисян), уроженец Эривани, родился в 1815 году. Окончив начальную школу в Эчмиадзине, был отправлен в Тифлисскую армянскую духовную семинарию Нерсисян. Здесь впервые обнаружилось его дарование и твердо выраженное стремление добиться высшего образования в Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге. Возможно, что именно это стремление оказалось причиной исключения Нерсисяна из духовного звания. Обострение отношений с церковниками впоследствии тяжело отозвалось на судьбе Нерсисяна.
По словам рекомендовавшего его в Академию художеств Хачатура Абовяна, Нерсисян, не имея средств на поездку в Петербург, поступил в услужение к одному итальянскому художнику с единственной целью попасть с ним в столицу. В архиве Абовяна сохранились письма, свидетельствующие о живом интересе великого просветителя к судьбе Нерсесяна, которого он считал способным художником, глубоко преданным искусству. Нерсесян был одним из тех представителей нарождавшейся армянской демократической интеллигенции, на которых Абовян возлагал свои надежды в просвещении армянского народа.
Однако сразу по приезде в Петербург поступить в Академию художеств Нерсесяну не удалось из-за отсутствия вакансий. Не попав «в число полных воспитанников», три следующих года молодой художник прожил в Петербурге, не теряя надежды добиться цели, и сумел использовать это время для серьезной работы в живописи и рисунке.
В 1840 г. Нерсисян, со свойственной ему скромностью, просил Совет Академии удостоить за написанный портрет с натуры звания неклассного художника «или, по крайней мере, звания рисовального учителя в гимназиях». В ответ на это последовало решение Совета от 19 августа 1840 г. удостоить Нерсисяна званием неклассного художника «и если он пожелает, выдать ему дополнительно аттестат на право преподавания рисования в гимназиях».
После получения диплома Нерсисян некоторое время оставался в Петербурге, а затем несколько лет прожил в Шуше, где преподавал в школе и писал заказные композиции в местных церквах.
Вся последующая жизнь Нерсисяна оказалась, в основном, связанной с Тифлисом. Армянские церковники, понимавшие значение дарования Нерсесяна, пытались «приручить» крамольного и обычно нуждавшегося художника. Они заказывали ему некоторые картины и предоставляли одно время жилье, а также — вначале бесплатное, а затем с жалкой оплатой — место преподавателя рисования в духовной семинарии Нерсесян, стремясь направить его искусство в клерикально-националистическое русло. Не случайно пресса впоследствии приписывала Нерсесяну стремление «запечатлеть блистающие звезды армянской церкви и нации» и, в качестве единственно достойной упоминания работы, называла его картину «Св. Саак и Месроп», широко распространенную в церковных копиях. Не случайно из графических работ Нерсесяна дошла лишь одна (в многих отпечатках) литография «Католикос всех армян патриарх Нерсес». Пожалуй, тоже не случайно оказались утерянными все исторические картины Нерсесяна, которым художник мечтал посвятить свое творчество…
Степанос Нерсесян. Св. Саак Партев
Сохранившиеся, вопреки усилиям клерикально-националистических кругов, лучшие портретные и одна жанровая работа Нерсесяна явственно говорят о реализме и демократизме художника. Недаром ценившие Нерсесяна выдающиеся армянские писатели и художники подчеркивали после его смерти, что он «был известен в узком кругу и совершенно незнаком новым поколениям». Поэтому изучение наследия Нерсесяна чрезвычайно затруднено. По воспоминаниям современников, Нерсесяном был написан, кроме пропавших исторических картин, ряд до сих пор не разысканных портретов.
Степанос Нерсесян. Женский портрет
Трудность изучения наследия Нерсесяна усугубляется тем, что дошедшие до нас его работы внешне очень разнятся друг от друга. Так, в единственной сохранившейся картине «Пикник на берегу Куры» Нерсесян показал себя незаурядным колористом, в то время как три из пяти дошедших до нас его портретных работ страдают сухостью живописи.
Степанос Нерсесян. Пикник на берегу Куры
Внимательное изучение наследия Нерсесяна приводит к выводу, что столь явные противоречия в характере и технике произведений коренились, главным образом, в отношении художника к изображаемому. Но очевидно сказывалась и разница во времени их создания. Степаносу Нерсесяну было далеко не безразлично, что и кого писать. Видимо, в случаях, когда ему приходилось, чтобы не умереть с голоду, писать совершенно чуждых людей, он в какой-то мере утрачивал даже колористическое умение. Это отразилось, например, в двух официальных портретах — князя Василия Бебутова и князя М. Аргутинского-Долгорукова. А одной из наиболее интересных работ, написанных Нерсесяном по возвращении в Тифлис, является небольшой портрет Мелик-Адамяна.
Степанос Нерсесян. Портрет Мелик-Адамяна
У старожилов Тифлиса надолго сохранилось воспоминание о том, что Нерсесян, написавший портрет известного богача — купца Тер-Мкртчяна, никак не мог получить заработанные сто рублей. Тогда отчаявшийся художник нанял носильщика, привязал ему сзади портрет Тер-Мкртчяна и, снабдив последний надписью: «Этот человек присвоил следуемую мне плату», послал ходить по Авлабару. Веселая тифлисская толпа мгновенно узнала по портрету, кто обманул художника, и с презрительными возгласами и хохотом шла за носильщиком. Разразившийся скандал вынудил виновника немедленно уплатить долг.
Степанос Нерсесян. Портрет князя Василия Бебутова
Трагизм творческой судьбы Нерсесяна усугублялся свойствами его характера — исключительной скромностью, мягкостью, добротой. По воспоминаниям театрального художника Гиго Шарбабчяна, Нерсесян нередко изливал свое горе в «жалобных стихах», но бороться за свои права не умел. Всем этим ловко пользовались армянские церковники, с 1850-х годов все более властно вторгавшиеся в его жизнь, а впоследствии принявшие все меры, чтобы исказить самую память о нем. Не в силах пробить стену косности и равнодушия одних, мракобесия других, Нерсисян в 1884 году умер в городской Михайловской больнице, что в условиях Тифлиса XIX в. было равнозначно смерти нищего.
По материалам открытых источников
