Онлайн
Когда Иван Айвазовский возвращался из пенсионерской поездки в Европу (на два года раньше, чем мог бы), в его заграничном паспорте стояло 135 виз. За свою долгую жизнь он предпринял множество путешествий, о всех можно сказать, что они были «по работе». В любой поездке он непременно писал или хотя бы вдохновлялся видами, участвовал в выставках или организовывал свои. Он колесил по странам и континентам, но дом его оставался неизменным. «Мой адрес — всегда в Феодосии», — писал художник Павлу Третьякову. Карта путешествий Ивана Айвазовского чрезвычайно обширна, все их не охватить, остановимся на нескольких особо значимых.
«Последипломная практика» в Европе и покорение Рима
Большая Золотая медаль обеспечивала выпускнику Академии стажировку в Европе. Айвазовский отправился в Европу со своим другом Василием Штернбергом, тоже медалистом. Корней Чуковский о Репине писал, что тот «вcюдy нaxoдил бypлaкoв — и в Рoccии, и в Итaлии, и в Aвcтpии». Айвазовский же всюду находил воду, поэтому неудивительно, что первую серьезную остановку он пожелал сделать в Венеции.
Иван Айвазовский. Венеция, 1842г
Особо ему приглянулась площадь Святого Марка. Айвазовский являлся сюда каждое утро, как в мастерскую, и писал весь день, в полдень прячась от солнца в тени. Однажды он услышал, как прохожие вполголоса обсуждали его работу: «Як гарно малює!». Это были знакомые по Петербургу литераторы Николай Боткин и Василий Панов. Они же познакомили Айвазовского с Гоголем, который как раз обосновался в Италии. Художник и писатель подружились. «Низенький, худощавый, с весьма длинным заостренным носом, с прядями белокурых волос, часто падавших на маленькие прищуренные глазки, Гоголь выкупал эту неприглядную внешность любезностью, неистощимою веселостью и проблесками своего нескончаемого юмора, которыми искрилась его беседа в приятельском кругу», — описывал Айвазовский свои впечатления от этого знакомства.
Вскоре отправились вместе во Флоренцию, где Николай Васильевич представил друг другу Айвазовского и Александра Иванова. «Вода и камень, лед и пламень» — это подходящее определение для двух художников, чей подход к искусству был не просто различным, но, кажется, прямо противоположным (подробнее см. здесь, вторая глава).
Айвазовский объехал всё Неаполитанское побережье, он писал в Сорренто, Амальфи, Вико, Флоренции, Тоскане. А как поразил его Рим! «Я видел творения Рафаэля и Микеланджело, видел Колизей, церкви Петра и Павла. Смотря на произведения гениев и громады, чувствуешь свое ничтожество! Здесь день стоит года», — восхищался он.
В Италии окончательно сложился метод Айвазовского: писать с натуры — не его путь. «Когда я уезжал в Италию, мне твердили все в виде напутствия: «С натуры, с натуры пишите!». Живя в Сорренто, я принялся писать вид его с натуры с того же самого пункта, с которого в былые годы писал С. Щедрин… Писал я ровно три недели, затем также написал вид Амальфи. В Вико написал две картины на память: закат и восход солнца. Эти две картины вместе с видом Сорренто были выставлены мною — и что оказалось? Толпы посетителей выставки, обходя вид Сорренто, как место давно знакомое и приглядевшееся, собирались перед картинами, изображавшими живую природу, и весьма лестно отзывались о них. Между тем вид Сорренто я писал три недели, а эти картины не более как по три дня каждую, но я писал их под наитием вдохновения, а оно-то необходимо художнику», — рассказывал Айвазовский о выставке 1841 года.
Вот вид Амальфи тех лет, возможно, речь об этой картине:
Иван Айвазовский. Побережье в Амальфи, 1841г
Какие именно «Восход» и «Закат» имелись ввиду, сегодня сказать затруднительно. Но разница в воздействии картин с натуры и написанных по памяти оказалась более чем убедительна, чтобы художник определился со своим отношением к натуре.
На римскую выставку 1841 года Айвазовский предоставил тринадцать больших картин и множество миниатюр. С этого и началось покорение Европы. Марины его произвели фурор, а картину «Хаос. Сотворение мира» захотел приобрести Папа Римский. Айвазовский не стал продавать картину, а подарил ее понтифику. Эта история означала выход на совершенно иной уровень. Теперь об Айвазовском писали во всех газетах, высший свет жаждал с ним познакомиться, неаполитанский король решил не отставать от главы Ватикана и заказал русскому маринисту несколько картин. А в каждой лавочке висели миниатюры аля-Айвазовский. Италия первая сдалась перед его талантом.
Иван Айвазовский. Хаос. Сотворение мира, 1841г
Вот как Айвазовский отчитывается профессору и конференц-секретарю Петербургской Академии художеств Василию Григоровичу о большом успехе в Риме, не забывая отметить, что заграничные похвалы не вскружили ему голову: «На каждую картину было по несколько охотников, небольшие все продал, но «Ночь неаполитанскую» и «День» я никак не хотел уступить иностранцам. Англичане давали мне 5000 рублей за две, но все не хотелось уступить им, а отдал князю Горчакову за 2000 рублей «Ночь» с тем, чтобы он по приезде послал бы в Академию. Он мне обещал это сделать. «День» оставил у себя я пока».
Возможно речь шла об одной из этих картин:
Вид на венецианскую лагуну, 1841г
Неаполитанский залив, 1841г
Вот что сообщает российская «Художественная газета», номер 11, 1841 год.
«…В Риме на художественной выставке картины Гайвазовского признаны первыми. «Неаполитанская ночь», «Буря» и «Хаос» наделали столько шуму в столице изящных искусств, что залы вельмож, общественные сборища и притоны артистов оглашались славою новороссийского пейзажиста; газеты гремели ему восторженными похвалами, и все единодушно говорили и писали, что до Гайвазовского никто еще не изображал так верно и живо света, воздуха и воды. Папа купил его картину «Хаос» и поставил ее в Ватикане, куда удостаиваются быть помещенными только произведения первейших в мире художников».
Благословение Тёрнера
Не все соотечественники пришли в восторг от славы и популярности Айвазовского. Упреки в графоманстве, в поверхностности — с ними художнику доводилось сталкиваться всю жизнь, не обошелся без них и первый значимый успех. Но сторонники Айвазовского оказались сильнее, и не только потому что среди них сильные мира сего. Его марины одобрил один из величайших экспертов по морским видам — сэр Джозеф Мэллорд Уильям Тёрнер, член Королевской Академии, непревзойденный маринист. Айвазовский написал множество видов неаполитанского залива в разное время суток. Об одном из них Тёрнер сказал стихами:
«На картине этой вижу луну с ее золотом и серебром, стоящую над морем и в нем отражающуюся… Поверхность моря, на которую легкий ветерок нагоняет трепетную зыбь, кажется полем искорок, или множеством металлических блесток на мантии великого царя!.. Прости мне, великий художник, если я ошибся (приняв картину за действительность), но работа твоя очаровала меня, и восторг овладел мною. Искусство твое высоко и могущественно, потому что тебя вдохновляет гений!»
Так поразил знаменитого британца, вероятно, именно «Неаполитанский залив».
Есть легенда, что когда Тёрнер в компании художника Винченцо Камуччини пришел к Айвазовскому познакомиться, хозяйка квартиры со слезами на глазах и покаянными извинениями отказалась впустить мэтров, пояснив, что Айвазовский «наказал не пускать к нему ни черта, ни дьявола, ни светлейшего герцога, ни даже посланца с его далекой родины». Слишком уж надоели новой звезде мольберта посетители, желающие с ним поговорить, пропустить бокальчик или просто посмотреть на ставшего внезапно знаменитым русского. Тёрнера такой прием не смутил, а напротив, привлек — он и сам был не любитель тратить время на светские беседы, когда можно работать. Маринисты в итоге сблизились, совершили совместную поездку в Кампанью, где когда-то творил Клод Лоррен — по мнению Тёрнера, величайший художник мира.
Лувр открывает двери
Всего лишь год назад Айвазовский приехал на стажировку в Европу. И вот уже его приглашают участвовать в выставке в Лувре, и он принимает приглашение. Помимо несомненного признания заслуг художника эта история — еще и дань дипломатическому таланту Айвазовского.
Год, проведенный за границей, не только сделал из выпускника Академии известного художника, но и кардинально изменил его материальное положение. Он собирается ехать в Париж за собственные средства, и вроде бы никто ему теперь не указ. Однако Айвазовский поступает мудрее. Он обращается с официальным прошением к главе общины русских художников в Риме Павлу Кривцову, который отправляет запрос в Петербургскую Академию художеств. Прошение удовлетворено, и Айвазовскому дозволено «выставить несколько больших картин с морскими видами (которые теперь он пишет) на имеющий быть в Париже выставке и самому ему провести там несколько месяцев для дальнейшего усовершенствования в морской живописи». Таким образом, стажировка официально продолжается, пенсионное пособие ему продолжит поступать, и главное, Иван Айвазовский — официальный и единственный представитель России на выставке в Лувре 1843 года.
Художник экспонировал три картины. «Море в тихую погоду», «Ночь на берегу Неаполитанского залива» — возможно, эти:
Берег моря. Штиль, 1843г
Неаполитанский залив в лунную ночь, 1842г
«Буря у берегов Абхазии» — третья вещь Айвазовского на выставке в Лувре. Эту картину нам не удалось идентифицировать даже гипотетически. Написана она по мотивам поездки Айвазовского на Кавказ с генералом Раевским. На ней изображен момент, когда русский корабль отбил похищенных черкессами абхазских девушек. Либо она не доступна публике (множество произведений Айвазовского скрыты в частных коллекциях), либо не сохранилась, либо описанный сюжет прячется в какой-то из многочисленных «Бурь» Айвазовского.
«Вероятно, я не могу здесь иметь первостепенную славу, какую мне дали в Италии, но все-таки пусть критикуют, пока молод, а хочется состязаться с французами», — писал Иван Айвазовский коллекционеру и своему покровителю Алексею Томилову незадолго до выставки. Но Париж тоже сдался перед гением Айвазовского. Подле его картин постоянно толпились зрители, слышались восторженные охи, некоторые даже предполагали, что наверняка за холстом где-то помещен светильник — иначе откуда этот льющийся с холста свет? По итогам выставки в Лувре французская Академия наградила Айвазовского золотой медалью.
За четыре года, проведенные за границей, пенсионер Императорской Академии художеств Иван Айвазовский написал 80 картин и множество эскизов. Италия, Франция, Испания, Мальта, Великобритания, Бельгия, Голландия, Германия — где он только не бывал! Таможенники вклеивали в его паспорт дополнительные страницы, Академии награждали медалями. К 27 годам Иван Айвазовский — член Петербургской, Римской и Амстердамской академий художеств. Позже он будет удостоен также членства в Штутгартской и Флорентийской академиях. При этом пенсионерская поездка его длилась на два года меньше, чем планировалось. Причиной тому стал как раз успех в Лувре. Ушлый парижский газетчик написал, что Айвазовский столь доволен теплым приемом во Франции, что его возвращение на родину под большим вопросом. Айвазовский выбрал самое эффектное опровержение слухов: досрочно вернулся в Петербург.
