Онлайн
Марина Ивановна Цветаева - русская поэтесса, переводчица, автор биографических эссе и критических статей. Она считается одной из ключевых фигур в мировой поэзии XX века. Сегодня называют хрестоматийными такие стихотворения Марины Цветаевой о любви, как «Пригвождена к позорному столбу…», «Не самозванка – я пришла домой…», «Вчера еще в глаза глядел…» и многие другие.
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет, —
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
Любить человека - значит видеть его таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.
Марина Цветаева Марина Цветаева. Неизданное. Записные книжки. В двух томах
Родилась девочка в Москве, в семье профессора Московского университета, известного филолога и искусствоведа Ивана Владимировича Цветаева, и его второй супруги Марии Мейн, профессиональной пианистки, ученицы самого Николая Рубинштейна.
По отцу у Марины были единокровные брат Андрей и сестра Валерия, а также родная младшая сестра Анастасия. Творческие профессии родителей наложили отпечаток и на детство Цветаевой. Мама обучала ее игре на фортепиано и мечтала увидеть дочь музыкантом, а отец прививал любовь к качественной литературе и иностранным языкам.
Так получилось, что Марина с мамой часто жила заграницей, поэтому свободно говорила не только по-русски, но и на французском и немецком языках. Более того, когда маленькая шестилетняя Марина Цветаева стала писать стихи, то сочиняла она на всех трех, причем больше всего – по-французски. Образование будущая знаменитая поэтесса начала получать в московской частной женской гимназии, а позднее училась в пансионах для девочек в Швейцарии и Германии. В 16 лет она попробовала прослушать курс лекций по старофранцузской литературе в парижской Сорбонне, но обучение там не окончила.
Я могу без Вас. Я ни девочка, ни женщина, я обхожусь без кукол и без мужчин. Я могу без всего. Но, быть может, впервые я хотела этого не мочь.
Марина Цветаева Флорентийские ночи
Когда поэтесса Цветаева начала публиковать свои стихи, она стала близко общаться с кругом московских символистов и активно участвовать в жизни литературных кружков и студий при издательстве «Мусагет». Вскоре начинается Гражданская война. Эти годы очень тяжело сказались на моральном состоянии молодой женщины. Разрыв родины на белую и красную составляющие она не принимала и не одобряла. Весной 1922 года Марина Олеговна добивается разрешения эмигрировать из России и отправиться в Чехию, куда несколько лет назад бежал ее муж, Сергей Эфрон, служивший в рядах Белой армии, а теперь обучавшийся в Пражском университете.
«Да, я, пожалуй, странный человек, Другим на диво! Быть, несмотря на наш двадцатый век, Такой счастливой! Не слушая о тайном сходстве душ, Ни всех тому подобных басен, Всем говорить, что у меня есть муж, Что он прекрасен!..»
Это первое стихотворение, которое Марина Цветаева посвятила своему мужу Сергею Эфрону.
Они познакомились в Коктебеле, Марину пригласил погостить ее старший друг Максимилиан Волошин. Восемнадцатилетняя Марина искала на берегу моря красивые камни, семнадцатилетний Сергей подошел и начал ей помогать. Марина посмотрела в его огромные глаза с неправдоподобно длинными ресницами и подумала:
если найдет и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж.
Конечно, Сережа нашел этот сердолик.
Первые совместные годы были безоблачными. Цветаева окружила Сергея какой-то даже чрезмерной заботой. Он переболел чахоткой, и Марина заботилась о его здоровье, писала его сестре отчеты о том, сколько бутылок молока он выпил и сколько яиц съел. Марина заботилась о Сергее, как мать: он был еще гимназистом, и когда родилась их старшая дочь, Аля, экстерном сдавал экзамены за восьмой класс.
Мечтать ли вместе, спать ли вместе, но плакать всегда в одиночку.
Марина Цветаева Повесть о Сонечке
Началась война, и Эфрон попытался записаться на фронт добровольцем. Его не взяли: медкомиссия видит на легких следы туберкулезного поражения, и тогда он отправляется на фронт на санитарном поезде. Потом ему удалось поступить в юнкерское училище. После революции Сергей воевал на стороне Белой Армии. Два года Марина ничего не слышала о муже, и не знала даже, жив ли он.
«Если вы живы, если мне суждено еще раз с вами увидеться, — слушайте! Когда я Вам пишу. Вы — есть, раз я Вам пишу! Если Бог сделает чудо — оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами, как собака…», — писала она.
Але было шесть лет, её младшей сестре Ире – чуть меньше трёх, они жили с матерью в чердачной комнате в Борисоглебском переулке в Москве. В городе практически невозможно было найти продукты, дома из всей еды под столом – початый мешок картошки, и он скоро кончится. Цветаева не получала паек, хотя служила при комитете по делам национальностей. Положение было отчаянным. Обессиленные дети, открытые любым болезням, всё время просили есть. Кто-то подсказал, что можно пристроить девочек в приют в Кунцево – правда, для этого нужно выдать их за приёмных. Это чудовищно, безусловно, но там была еда, и после мучительных раздумий Цветаева отвезла девочек.
Для ребенка будущего нет, есть только сейчас (которое для него – всегда).
Марина Цветаева Мать и музыка
В конторе приюта Аля называла маму «крёстная». Через два месяца она заболела воспалением лёгких – при малярии и чесотке. Марина была рядом, сидела у кровати и кормила сахаром, чтобы не видел никто, даже алчущие глазки маленькой Ирины. Температура не спадала несколько дней, и мать забрала Алю домой – был январь 1920-го. Младшую оставила в приюте, и она умерла в следующем феврале. Цветаева узнала об этом, стоя в какой-то голодной московской очереди, ей никто не прислал извещения. Из-за болезни Али она не могла отлучаться к Ире, потом раскаивалась, винила себя в её смерти. Но когда Аля подросла, Марина сказала, что ради её, Алиного спасения она сделала этот страшный выбор, в те дни он бывал и похлеще. И попросила её об этом помнить, словно есть способ забыть о таком.
Портрет Марины Цветаевой работы Бориса Шаляпина, 1934 год
Долгое время жизнь Марины Цветаевой была связана не только с Прагой, но и с Берлином, а через три года ее семья смогла добраться и до французской столицы. Но и там счастья женщина не обрела. На нее действовала угнетающе молва людей о том, что ее муж участвовал в заговоре против сына Льва Троцкого и что он завербован советской властью. Кроме того, Марина осознала, что по своему духу она не эмигрант, и Россия никак не отпускает ее мысли и сердце.
"Никто не хочет - никто не может понять одного: что я совсем одна. Знакомых и друзей - вся Москва, но ни одного кто за меня - нет, без меня! - умрет. Я никому не необходима, всем приятна."
Марина Цветаева Мне казалось, я иду по звездам… Воспоминания, дневники, письма
Прошел еще один страшный год, и Илья Эренбург нашел Эфрона в Праге. Вскоре Марина получила от мужа письмо: «Мой милый друг, Мариночка, сегодня получил письмо от Ильи Эренбурга, что вы живы и здоровы. Прочитав письмо, я пробродил весь день по городу, обезумев от радости. Что мне писать Вам? С чего начать? Нужно Вам сказать много, а я разучился не только писать, но и говорить. Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни. Живите! Я ничего от Вас не буду требовать — мне ничего не нужно, кроме того, чтобы Вы были живы. Берегите себя, заклинаю Вас… Храни Вас Бог. Ваш Сергей».
Марина выхлопотала заграничный паспорт, взяла Алю и уехала к мужу.
Когда вы любите человека, вам всегда хочется, чтобы он ушел, чтобы о нем помечтать.
Марина Цветаева Проза (сборник)
Сергей Эфрон отступил с остатками белогвардейцев и осел в Европе. Учился на философском факультете Пражского университета. Вместе с матерью Ариадна уехала к нему в 1922 году. Жили на его стипендию, Цветаева пыталась издаваться – сначала вроде бы с успехом, но потом стало совсем тихо. Быт и нищета продолжали гнести, зато в душе запели птицы. Константин Родзевич изучал право в Карловом университете и был приятелем Эфрона. Его роман с Мариной развивался бурно, на глазах всей эмигрантской тусовки: унижать враньём Эфрона она, конечно же, снова не стала, как и в прошлые свои любовные истории. В 1925-м у Марины родился сын Георгий, записанный как Эфрон.
Она была счастлива, несмотря на все последующие тяготы, давно мечтала о мальчике. Они с Сергеем вместе об этом мечтали – так она и подала ему ребёнка. Родзевич отказался от отцовства, Эфроны переехали в Париж. В доме малыша называли Мур, Цветаева над ним порхала и ужасно гордилась. От всех хотела влюблённости в него – не все торопились отвечать, и Марина с усердием это компенсировала. Сестра Цветаевой, Анастасия, считала, что мальчик вырос колоссальным эгоцентриком, и вспоминала, что всю жизнь он вызывал у нее настороженность.
Аля довольно рано стала помогать матери не только по хозяйству, но и в поиске денег: где-то убирала, кому-то прислуживала. В Париже изучала оформление книги, гравюру и литографию в училище прикладного искусства, училась в высшей школе Лувра. Писала стихи, пробовалась в русскоязычных французских журналах, переводила Маяковского. Ещё когда ей было около 11 лет, мать записала: «Сплошные вёдра и тряпки, где уж тут развиваться. Мне её жаль, потому что она такая благородная и никогда не ропщет, но к 20 годам с такой жизнью она может озлобиться люто». Дома Аля чувствовала, что нужна только в качестве няньки для Мура. Однажды бросила матери: «Ты думала, я служить буду только вам?!» И ушла из семьи – устроилась помощницей к зубному врачу. Он в итоге денег не заплатил – пришлось возвращаться домой. Решила свести с жизнью счёты, даже записку оставила классического содержания. Открыла газовую духовку на кухне, пока дома никого не было, но не повезло – отец вернулся не вовремя.
Эфрон давно советовал Ариадне возвращаться в Советский Союз и сам хотел: за границей жизнь не клеилась, и тоска разъедала душу. Против была Цветаева – она считала, что возвращаться некуда.
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Страны, которую они любили, больше нет, а то, что есть, любить невозможно. Аля вернулась из эмиграции первой – в марте 1937 года. Ей очень понравилась обновлённая Москва. Она к тому же встретила Самуила Гуревича, ставшего её гражданским мужем. Он был женат, ей было на это плевать. Священная слепота любви. Арестов, шедших один за другим у друзей и соседей, она словно не замечала. Пятнадцать лет эмиграции здорово высушили её память.
Действующих лиц в моей повести не было. Была любовь. Она и действовала - лицами.
Марина Цветаева Повесть о Сонечке
Алю арестовали в августе 1939 года. Был обыск, её увезли тюрьму, на допросе сразу же избили. Требовали, чтобы сказала, что её отец принадлежит к французской разведке. Дальше пытали по накатанной, «гуманной» схеме: день арестованный проводит на ногах, а ночь – на допросе. Через месяц на вопрос, почему ваша мать уехала за границу, она всё-таки ответила: «Моя мать враждебно относится к советской власти», что, в общем-то, было чистой правдой. Сообщила, что та принадлежала к белоэмигрантской тусовке и сотрудничала с журналом «Воля России». Оговорила себя и отца. Ей дали в итоге восемь лет исправительно-трудовых лагерей за шпионаж. Поговаривали, что она действительно иногда помогала отцу, который на почве ностальгии по утерянной родине ещё за границей стал сотрудничать с НКВД. Сергея Эфрона арестовали в ноябре 1939 года. В своём последнем слове на суде он заявил: «Я не был шпионом, я был честным агентом советской разведки». Его расстреляли.
В заключении Ариадну спасала переписка с Пастернаком, дружеская, сердечная. Она первая написала подробный и обстоятельный критический разбор романа «Доктор Живаго». Главным событием времён заключения для неё стали вновь потеплевшие отношения с матерью.
Марина поддерживала горячо и всецело, утешала как могла, даже веселила её в письмах, хотя сама зарывалась в пучину собственной депрессии всё глубже. Возвращение в несуществующую для неё страну только подкоптило горечь, семью Эфронов было не вернуть. Писать хотелось только о смерти, а ведь она всегда писала о любви. Отношения с Муром разлаживались день ото дня, она чувствовала, что становится ему всё более в тягость. Но его раздражало всё, что окружало, а не только Маринино тщедушное интеллигентство и бесконечная жажда заботы. Однажды он сказал ей, что хочет покончить с собой, и она поняла, что если сделает это сама, то освободит его. И весь грех возьмёт на себя. Перед тем как натянуть на свою шею верёвку в елабужских сенях дома Бродельщикова, она написала три письма: сыну, семейству Асеевых и ссыльным друзьям. Перед сыном извинялась, просила понять, остальных умоляла позаботиться о Муре.
Весьма интересно, что когда Марина Цветаева только собиралась в эвакуацию, в упаковке вещей ей помогал давний друг Борис Пастернак, который специально купил веревку для связывания вещей. Мужчина похвалился, что достал такую прочную веревку - «хоть вешайся»… Именно она и стала орудием самоубийства Марины Ивановны. Похоронили Цветаеву в Елабуге, но так как шла война, точное место погребения остается невыясненным до сих пор. Православные обычаи не позволяют отпевать самоубийц, но правящий епископ может делать исключение. И патриарх Алексий II в 1991 году, на 50-летие со дня смерти, воспользовался этим правом. Церковный обряд провели в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот.
Известие о смерти матери Ариадна получила тоже как-то случайно. И теперь уж точно ощутила, что ей надо во что бы то ни стало жить ради стихов Марины. По освобождении она была арестована повторно, но вскоре выпущена за отсутствием состава преступления. Получила паспорт, запрещающий проживание в крупнейших городах СССР, и только после реабилитации в 1955 году смогла вернуться в Москву. Жила в каморке у друзей, собирала ранее неизвестные тексты Марины, пыталась что-то публиковать, но с малым результатом. Берегла архив Цветаевой до лучших времён, написала собственные рассказы и воспоминания, украшала в них мать, идеализировала её, мистифицировала. Любила, искала способ простить и оправдать.
В память о великой русской поэтессе был открыт музей Марины Цветаевой, причем не один. Существует подобный дом памяти в городах Тарус, Королев, Иванов, Феодосия и многих других местах. На берегу реки Оки установлен монумент работы Бориса Мессерера. Есть скульптурные памятники и в других городах России, ближнего и дальнего зарубежья.
Умирая, не скажу: была.
И не жаль, и не ищу виновных.
Есть на свете поважней дела
Страстных бурь и подвигов любовных.
Ты, — крылом стучавший в эту грудь,
Молодой виновник вдохновенья —
Я тебе повелеваю: — будь!
Я — не выйду из повиновенья.
Материал подготовила: Марина Галоян
