Онлайн
Степан Лисициан родился 4 октября 1865 года в Тифлисе в семье генерала медицинской службы Даниила Христофоровича Лисициана. В 1889 году окончил историко-филологический факультет Варшавского университета, после чего занимался преподавательской деятельностью в духовных семинариях Геворкян и Нерсисян.
В 1898 году вместе со своей женой Катарине Лисициан (Ахашян) открыл в Тифлисе армянскую начальную школу, впоследствии преобразованную в гимназию.
Совместно с Ованесом Туманяном и Левоном Шантом составил и издал учебник армянского языка «Лусабер», ставший на тот момент главным пособием по армянскому языку в Закавказье и использовавшийся в армянских школах разных стран мира вплоть до 1960-х годов.
Полагая, что публикуемый в Тифлисе учебник невозможно переиздавать для зарубежных армян, С. Лисициан поехал в Константинополь, где в это время жил Шант, чтобы на месте провести с ним всю необходимую работу. Совместный труд Лисициана и Шанта увенчался успехом: в 1911 в Константинополе был издан новый вариант «Лусабера» – на западноармянском диалекте. Вообще, об удивительной дружбе и взаимопонимании между Шантом и Лисицианом свидетельствует их более чем 20-летняя переписка, хранящаяся ныне в Национальном архиве Армении, в Фонде семьи Лисициан.
В 1924 году Степан Лисициан переехал в Ереван, где продолжил свою преподавательскую деятельность в Ереванском государственном университете. Одновременно он занимался исследования географии и этнографии Армении, издал ряд научных трудов в этой области.
С 1928 года и вплоть до своей смерти в 1947 году Степан Лисициан заведовал этнографическим отделом Государственного Исторического музея Армении, ныне носящем его имя.
В истории армянской этнографии Степан Данилович Лисициан (1865–1947) занимает свое заслуженное место. Представитель старшего поколения выдающихся армянских ученых, заслуженный деятель науки, профессор С.Д. Лисициан всю свою напряженную и многогранную, почти 60-летнюю творческую жизнь посвятил служению науке и просвещению армянского народа. Историк, этнограф, географ, краевед, организатор науки, педагог, детский писатель, переводчик, литературовед, издатель, общественный деятель, арменовед в широком смысле этого слова, он внес существенный вклад в эти области науки и педагогики и оставил обширное научное наследие, значительная часть которого осталась неопубликованной.
Особенно велик его вклад в становление и развитие армянской этнографии.С. Д. Лисициан пришел в этнографию уже зрелым ученым, имея за плечами богатый опыт занятий арменистикой. Доскональное знание первоисточников по различным периодам армянской истории, исторической и физической географии Армении и Армянского нагорья, историзм в трактовке исследуемых явлений, а также огромная общая эрудированность помогли С. Д. Лисициану с самого начала не только почувствовать специфику этнографической работы, но и за достаточно короткий срок достичь значительных результатов.
Деятельность С. Д. Лисициана на поприще этнографии была связана с Кавказским историко-археологическим институтом в Тифлисе (далее– КИАИ, 1921–1931 гг.), с возглавляемым им Центральным бюро краеведения Армении (1925–1928 гг.), Государственным историческим музеем Армении (ныне Музей истории Армении, далее – МИА), в котором на протяжении почти двух десятков лет (1928–1947 гг.) он до конца жизни руководил этнографическим отделом, а также с географическим факультетом Ереванского государственного университета (1924–1947). Его этнографическая деятельность протекала в трех основных направлениях: собирательско-полевом, научно-организационном и научно-исследовательском, как правило, неразрывно связанных друг с другом.
Собранный С. Д. Лисицианом на протяжении более 20 лет огромный полевой материал – это тетради экспедиций этнографического отдела МИА и его многочисленных индивидуальных поездок, экспедиционные дневники, два альбома его полевых этнографических рисунков, а также обширный материал его корреспондентов.
Талант С. Д. Лисициана как исследователя и организатора науки в наибольшей степени проявился в период его музейной деятельности. Приняв этнографический отдел МИА в хаотическом состоянии, он сумел в 1930-е годы за короткий срок пополнить коллекции с помощью экспедиций не только в самой Армении, но и в местах проживания армян за ее пределами, в результате чего отдел обогатился огромным количеством вещевого и иллюстративного материала, собранного более чем в 50 селениях; тем самым уже в предвоенные годы был создан этнографический отдел музея.
Огромный полевой и научно-исследовательский опыт многолетней работы позволил ученому прийти к важным выводам и заключениям в исследовании различных сторон материальной и духовной культуры армян на фоне широких арменоведческих обобщений.
Проблема беженцев
Пристальное внимание к проблеме беженцев было обусловлено спецификой социально-политической обстановки в Армении, когда после Геноцида армян 1915 г. и последствий Первой мировой войны армяне-беженцы из различных вилайетов Западной Армении в результате массовых переселений обосновались на территории Восточной Армении; начало же 1920-х гг. ознаменовалось первой волной репатриации зарубежных армян из Турции (в основном, из Константинополя), ряда арабских (Ирак, Иран) и европейских (Греция и др.) стран.
И хотя эта часть армянства переселилась на историческую родину в свою же этническую среду, слишком велика была социально политическая, языковая и культурно-бытовая дистанция между их исходной средой и новым местожительством в Армении, принявшей в эти годы тысячи своих соотечественников и переживавшей при этом период коренных социалистических преобразований. Армянские беженцы и репатрианты оказались в совершенно новой, неадекватной для себя социальной среде; это еще более затрудняло их и без того болезненную адаптацию к ней и на долгое время закрепляло их обособленность, что осложняло работу среди них.
За весьма короткий срок С. Д. Лисициан сумел «путем опроса беженцев хоть в некоторой мере восстановить этнографическую картину оставленных ими в Турции провинций. В программу в первую очередь вошло описание южных провинций Турецкой Армении по южному склону Армянского Тавра, менее всего выясненных этнографически». Не ограничиваясь собственной записью материала, С. Д. Лисициан организует на местах корреспондентскую сеть, привлекая к этой работе студентов, прежде всего из числа беженцев – уроженцев тех мест, в частности, выходцев из Шатаха.
Учитывая специфику подобной работы, ученый неоднократно подчеркивал необходимость составления такой этнографической карты, которая давала бы представление о первоначальных местах поселения, откуда переселились беженцы и переселенцы. Не ограничиваясь лишь этнографическим материалом, он стремился привлечь более широкий круг источников, в частности, статистические данные.
В архиве ученого сохранился уникальный документ о расселении беженцев по Дилижанскому, Ленинаканскому, Лори-Памбакскому, Зангезурскому уездам по состоянию на 1926–1927 гг., предоставленный Народным Комиссариатом земледелия республики․
Так благодаря энергичной и целенаправленной собирательской деятельности С. Д. Лисициана уже в конце 1920-х гг. были составлены подробные и обстоятельные описания целого ряда историко-этнографических регионов Армении. Тем самым был спасен от забвения огромный пласт традиционной армянской культуры.
Особое внимание С. Д. Лисициан уделил армянскому народному жилищу. На протяжении 1920 – начала 1940-х гг. он собрал обширный полевой материал, который должен был лечь в основу его всестороннего монографического исследования о традиционном народном жилище во всем разнообразии региональных форм и одновременно историко-культурной общности армян в свете их этногенеза.
Составленный С. Д. Лисицианом план монографии «Армянское народное жилище», а также подготовленная обширная библиография на армянском, русском, грузинском, немецком языках дают четкое представление о широком масштабе готовящейся фундаментальной работы, над которой ученый трудился многие годы, вплоть до конца жизни. Им были сделаны наброски по жилищу Авана, Аштарака, Егварда, Даралягяза (Вайоц Дзор), Нахичевана и др., подготовлены разделы по традиционному жилищу целого ряда западноармянских регионов: Сасуна, Мокса, Шатаха, Алашкерта, Карчкана, Шапин-Гараисара, Буланыха, Харберта и др. К сожалению, завершить задуманное полностью в объеме монографии ученый не успел.
Однако даже то, что он осуществил в этой области этнографического знания, следует признать значительным вкладом в развитие этнографической науки.
Другим не менее весомым вкладом ученого в разработку данной проблемы явилось выявление им – также впервые – определенной генетической связи основных форм и планировки «так называемых простонародных крестьянских построек» с армянскими культовыми сооружениями.
Он установил «ближайшую связь традиций армянской храмовой архитектуры в ее центрально-купольном и базиличном оформлении с чисто местными народными архитектурными навыками», обратил внимание на непосредственную связь планов глхатуна с жаматуном, выяснил, что армянский тондратун в основных своих чертах напоминает церковную апсиду и что невольно напрашивается установление прямой генетической связи базиличного плана с планом гоми ода»
Установлению «степени зависимости церковной архитектуры от народной и выяснению этнографических связей и переживаний» С. Д. Лисициан придавал особое значение. Для него изучение крестьянских жилищ было особенно значимым в свете раскрытия этнических наслоений в составе населения той или иной области Армении. Работы С. Д. Лисициана в области традиционного армянского жилища сохраняют свою актуальность и непреходящее значение вплоть до настоящего времени.
Основные выводы многолетних исследований 80-летний ученый изложил менее чем за год до своей кончины в докладе «Этнографическое районирование Армении» на юбилейной сессии ЕГУ в апреле 1946 г. В нем С. Д. Лисициан представил свои выводы по этнографическому районированию республики, причем акцент был сделан на результатах его исследований армянских поселений и традиционных жилищ.
Другим аспектом армянской этнографии, также впервые изученным С. Д. Лисицианом, был широко распространенный в армянской действительности культ местных святынь сурб или хач, связанный с традициями народного христианства.
Собранный им в 1920–1930-е гг. обширный полевой материал свидетельствует, что основными объектами почитания и «священными» местами поклонения у армян служили:
1) горные вершины, склоны, перевалы, ущелья, отдельные утесы, валуны,
груды камней, пещеры
2) родники;
3) рощи и деревья (дуб, платан, калина и др.);
4) могилы наhатаков – мучеников, павших за веру;
5)могилы людей, умерших неестественной смертью и погребенных без
причащения (самоубийц, утопленников, пораженных молнией, убитых,
погибших в бою и пр.);
6) «священные» очаги.
За исключением последних, все остальные святыни находились, как правило, за пределами села, обычно в отдалении, в труднодоступных местах. Примечательно, что рядом с ними, особенно вблизи «священных могил», возводились часовни, обители, в ряде случаев даже монастыри
Ученый подчеркивал, что в условиях Армянского нагорья, где все изрезано сложной сетью гор и разделено на множество горных цепей, широких и узких долин, глубоких и мелких ущелий, а горные тропы и перевалы нередко служат единственным связующим звеном с внешним миром, «где вся жизнь льнет к лону гор, поклонение горным вершинам естественно выступает на первое место. Нет ни одной более или менее высокой горы, на вершине которой не было бы святыни – сурб или хач»
Собранный С. Д. Лисицианом материал свидетельствует, что, несмотря на все разнообразие и многочисленность местных и региональных святынь, народное мировоззрение приписывало им «чудодейственную» способность обеспечивать благополучие и исцелять от многочисленных болезней, причем каждый сурб или хач обладал определенной «чудодейственной» силой33. На местах паломничества у этих святынь с течением веков выработался обязательный комплекс ритуальных действий, своеобразно сочетающий элементы религиозного культа (чтение молитв, возжигание свечей) и магических верований и обрядов (совершение матаха – индивидуального или общественного жертвоприношения), привязывание лоскутов одежды к ветвям «священного» дерева, питье воды или омовение водой из «священного» родника и т. п.) О живучести данного института у армян свидетельствует тот примечательный факт, что при сборе материала С. Д. Лисициан нередко сам становился свидетелем и участником многочисленных паломничеств и поклонений местным святыням, о чем у него имеется немало свидетельств в полевых тетрадях.
Пройдя всего за два с половиной десятилетия сложный путь от практически единственного в то время в республике ученого-этнографа до одного из основателей этнографической школы, С. Д. Лисициан по праву считается основоположником армянской этнографии советского периода.
В материале использована научная статья Лилии Варданян «СТЕПАН ЛИСИЦИАН И ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ АРМЯНСКОЙ ЭТНОГРАФИИ».
Материал подготовила: Марина Галоян
