Онлайн
Александр Леонович Кемурджиан основатель научной школы космического транспортного машиностроения, создатель первых планетоходов. Доктор технических наук (1971), профессор (1977), лауреат Ленинской премии (1973).
Родился в 1921 году во Владикавказе, в армянской семье.
Александр Кемурджиан с родителями. Из семейного архива В.А. Кемурджиана
В 1940 поступил в МВТУ им. Н. Э. Баумана.
Александр Кемурджиан студент МВТУ им. Н.Э. Баумана. Из семейного архива В.А. Кемурджиана
В 1942 году добровольцем ушел на фронт и находился в действующей армии с 1943 года и до конца войны, прошёл с боями путь от Курской дуги до Померании.
В 1951 году с отличием закончил транспортный факультет МВТУ им. Н. Э. Баумана и был направлен на работу в Ленинград во ВНИИ-100 (ВНИИтрансмаш). В 1959 году назначен начальником отдела новых принципов движения и занимался созданием транспортных средств на воздушной подушке, получивших название «ползолётов». С 1969 г. — главный конструктор—заместитель директора ВНИИтрансмаш, с 1991 г. — главный научный сотрудник.
А.Л. Кемурджиан – курсант Ленинградского краснознаменного артиллерийско-технического училища. Из семейного архива В.А. Кемурджиана
В 1963—1973 годах А. Л. Кемурджиан возглавлял работы по проектированию и созданию самоходного автоматического шасси луноходов и малого марсохода[. Под его руководством были разработаны основы проектирования планетоходов как робототехнических транспортных машин космического назначения и созданы первые в мире планетоходы — «Луноходы», марсоходы, аппарат для прыжкового передвижения по спутнику Марса Фобосу. С помощью приборов, сконструированных под руководством Кемурджиана, получены данные о физико-механических свойствах грунта Луны и Венеры.
А. Л. Кемурджиан — основатель отечественной школы конструирования планетоходов, в значительной мере определивший развитие этой дисциплины в мировом масштабе. Он создал новое направление в технике — космическое транспортное машиностроение, разработал основы теории, конструирования и испытаний планетоходов. Диапазон его разработок — от «ползолёта» (боевой дозорно-разведывательной машины на воздушной подушке; 1959—1963) до аппарата для исследований на поверхности Фобоса (спутника Марса). Разработанные и созданные в СССР луноходы впервые в мире выполнили сложную программу изучения Луны (1970, 1973) на самоходных шасси, созданных под его руководством.
Первые “прорисовки” внешнего вида Лунохода, показанные С.П. Королёву во время его первого приезда во ВНИИтрансмаш. Из отчёта 1964 года.
Александр Леонович Кемурджиан в годы создания первых самоходных шасси Луноходов. Из семейного архива В.А. Кемурджиана
А. Л. Кемурджиан участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
В мае 1986 г. был командирован на место аварии для оценки условий работы транспортной техники. На базе опыта, полученного при проведении работ по планетоходам, под руководством А. Л. Кемурджиана в сжатые сроки был создан дистанционно управляемый специализированный транспортный робот СТР-1, оказавший существенную помощь при ликвидации последствий аварии. Робототехнический комплекс СТР-1 включал в себя самоходное шасси с приборами и оборудованием, обеспечивающими движение, радиотелевизионный комплекс для дистанционного управления и бульдозерный отвал для дезактивации территории.
Самоходный транспортный робот СТР-1 за уборкой радиоактивного мусора на крыше ЧАЭС.
Два транспортных робота СТР-1 отработали на кровлях 3-го энергоблока ЧАЭС более 200 часов, расчистив завалы и удалив с кровель более 90 тонн радиоактивных материалов, что позволило исключить привлечение к работам в опасных зонах более 1000 человек[6]. А. Л. Кемурджиан неоднократно находился в командировках на ЧАЭС для оценки работоспособности СТР-1 и определения путей его совершенствования, принимал непосредственное участие в аварийных работах на кровлях ЧАЭС.
Под руководством А. Л. Кемурджиана были созданы также и другие управляемые и автономные аппараты, применявшиеся на Земле в особо сложных условиях.
Составители книги «Outstanding People of the 20th Century», изданной международным биографическим центром (г. Кембридж, Англия), включили А. Л. Кемурджиана в число «выдающихся людей XX века».
В 1997 году Международный астрономический союз присвоил название Кемурджиан (англ. Kemurdzhian) астероиду № 5933[en]. Медаль имени А. Л. Кемурджиана учреждена Федерацией космонавтики России. Первые вручения медали прошли в 2010 году.
При институте ВНИИтрансмаш в Санкт-Петербурге действует Научно-технический центр «Ровер» им. А. Л. Кемурджиана.
Имя Кемурджиана долгое время держалось в секрете, поэтому многие его статьи были опубликованы под псевдонимами Александров, Леонович или Углев.
А. Л. Кемурджиан похоронен на Смоленском армянском кладбище на острове Декабристов в Санкт-Петербурге, на могиле установлен памятник.
Александр Леонович Кемурджиан
О СЕБЕ
(непроизнесенная речь на юбилее)
1920 год. Мои родители, еще совсем молодые люди (отцу 22, матери 19) ветрами гражданской войны вместе с XI Армией, куда отец записался добровольцем, были заброшены во Владикавказ, где меня и угораздило родиться 4 октября 1921 года.
Сегодня, с высоты моего возраста, я отчетливо понимаю, что именно здесь сформировался мой характер, мои привычки, мои нравственные и моральные устои, моя любовь к русской литературе, и вообще я сформировался там как человек, хотя во всех последующих этапах моей жизни обстоятельства и люди, с которыми я общался, формировали и воспитывали меня. А так как из 75 лет моей жизни я 45 провел во ВНИИТРАНСМАШе, станет ясно, что ВНИИТМ существенно меня "сделал".
А жили мы трудно. Ни отец, ни мать не имели никакой специальности. Зарабатывали они мало. Я помню, как в голодные 30-е годы, мать посыпала меня частенько на рынок продавать часть хлеба, получаемого нами по карточкам.
С началом войны меня, в числе других студентов танкового факультета, направили работать на танковую ремонтную базу, где я слесарил до эвакуации института в Ижевск. А после работы, по ночам, мы дежурили на крыше ЦАГИ и ловили "зажигалки". Я был свидетелем трагических дней 14-16 октября, когда ожидали сдачи Москвы, когда в Москве была паника. В начале 1942 года я ушел в армию, попал в 162 Средне-Азиатскую стрелковую дивизию войск НКВД и вместе с нею отправился на фронт.
Но почему в 1942, а не сразу с началом войны? Пытался, но не получалось. Дело в том, что я был "белобилетник", т.е. был негоден к воинской службе по состоянию здоровья, да на студентах оборонных специальностей МВТУ была бронь, запрещающая брать их в армию. И мне с большим трудом удалось уже в Ижевске, куда было эвакуировано МВТУ, обмануть медицинскую комиссию и проникнуть в Ленинградское Артиллерийское Техническое Училище, которое тоже было эвакуировано в Ижевск. А оттуда уже, пройдя 6-месячный курс обучения, был направлен в 162 дивизию. Из МВТУ меня не отпускали, я не был отчислен, и я всю мою войну носил в кармане гимнастерки студенческий билет и зачетную книжку. Когда я вернулся в МВТУ в 1946 году мне оценки ставили в той самой довоенной зачетной книжке. Поэтому в моем дипломе было написано, что я поступил в 1940 году, а окончил в 1951, т.е. я учился в МВТУ 11 лет!
Я рассказываю обо всем этом для того, чтобы показать не каков был я, а каков был средний нормальный молодой человек, выросший и воспитанный в Советском Союзе. Патриотизм, Интернационализм, бескорыстный труд – это были черты, присущие нормальному комсомольцу предвоенных лет.
На фронте я был в пехоте, в 224 стрелковом полку 162 стрелковой дивизии. Курская дуга, Украина. Белоруссия – форсирование Десны, Днепра, Вислы, Одера. Закончил войну в Германии.
За войну я сделал головокружительную карьеру – от лейтенанта до старшего лейтенанта!
И вновь МВТУ. Здесь я должен добрым словом вспомнить моих наставников: декана танкового факультета Михаила Ильича Зайчика, заведующего кафедрой Михаила Константиновича Кристи, сменившего его Виктора Алексеевича Иванова, моих студенческих друзей [Н.А.] Забавникова и [Б.А.] Пылова, ставших затем преподавателями кафедры. Все они преподали мне не только танковую науку, но и науку человечности.
Можно рассказать много историй, связанных с ними, но чего стоит хотя бы такой случай: мы с моим покойным другом Виленом [Давидовичем] Лубенским должны были защищать на заседании Совета в 1957 году в МВТУ кандидатские диссертации. Это было последнее заседание в этом учебном году. Кворума не набиралось. Мы дали телеграмму Виктору Алексеевичу, который был в Белоруссии в воинской части со студентами на практике, и он примчался, едучи "зайцем" (с билетами тогда было трудно) и защита состоялась. Близкие, почти дружеские отношения сложились у меня с профессором Владимиром Николаевичем Прокофьевым, читавшим нам курс гидропередач. Два последних года учебы в МВТУ я параллельно учился в Университете Марксизма-Ленинизма. Владимир Николаевич – также (этот Университет был в основном для преподавателей МВТУ). Так вот, на выпускных экзаменах он сидел рядом со мной и добросовестно пользовался моими шпаргалками. Отмечу, что к этому времени все экзамены ему я давно уже сдал и действия эти с моей стороны были вполне бескорыстными.
В студенческие годы я вошел в сферу искусства. 2,5 года я работал в Академическом Малом театре – играл на гармошке (правда, на губной, я научился этому на фронте). С губной гармошкой я, и один и с созданным мною ансамблем, выступал на многих основных подмостках Москвы – в Колонном зале, в Зеленом театре, в Большом Зале московской консерватории, в театре Станиславского и Немировича Данченко и во многих других местах. Говоря между нами, эта губная гармошка довела меня до женитьбы: я ездил в Ригу в составе концертной бригады московских студентов и там зацепился за студентку, которая и есть теперешняя Валда Яковлевна.
По окончании МВТУ, в сентябре 1951 года я прибыл во ВНИИ-100, с которым была связана вся моя дальнейшая судьба. Принимал меня на работу знаменитый Андрей Павлович Покровский. Поработав немного в отделе моторных установок, затем в отделе трансмиссий и в отделе тягачей, я по поручению тогдашнего директора Петра Климентьевича Ворошилова организовал отдел "Новых принципов движения" (N 25). С этим отделом я прошел весь свой дальнейший путь во ВНИИТМ.
Надо сказать, что почти все время я был связан с какими-либо нетрадиционными делами: после некоторого времени занятий высокотемпературными системами охлаждения танковых двигателей и затем гидромеханическими трансмиссиями я занимался бесступенчатыми фрикционными передачами, машинами на воздушной подушке, льдоскалывающими машинами для уборки улиц Ленинграда, трикотажными машинами, ну и, наконец, планетоходами, что стало главным делом моей жизни.
В июле 1963 года к нам приехал представитель ОКБ-1 Владимир Петрович Зайцев. (Мы появились в сфере внимания Сергея Павловича Королева по рекомендации нашего общего министра Сергея Алексеевича Зверева).
С ним, конечно, для контроля был и некий чиновник из министерства. Директор - [В.С.] Старовойтов пригласил меня для участия в беседе, в ходе которой нам было сделано предложение разработать луноход. Василий Степанович поручил мне эту работу. А в сентябре 1963 года к нам поступило письменное указание из Главка организовать работы с целью определения возможности создания лунохода. Но мы их уже организовали. (Надо сказать, что впоследствии, вероятно в связи с тем, что работы по космосу выделились в отдельное министерство и С.П. [Королев] стал "чужим", отношение Главка резко изменилось и делалось все, чтобы работу эту прекратить, вплоть до писем в Ленинградский обком партии. Старовойтову дали понять, что степень его порядочности по отношению к танковой отрасли будет оцениваться по тому сумеет ли он закрыть "космику" в институте. Соответственно и в нашем институте у многих отношение к космической тематике было ревниво-отрицательное).
Для проработки этого необычного для нас задания мною вначале была сформирована небольшая (со мною – пять человек) группа. В нее вошли [В.К.] Мишкинюк, [И.И.] Розенцвейг, [А.В.] Мицкевич и вернувшийся в августе в отечественное лоно [В.И.] Комиссаров. Все держалось в страшном секрете. Это была группа первопроходцев, осмысливавших задание и соображавших, что надо сделать, чтобы его выполнить. Постепенно на эту работу перекачивался весь 25-й отдел. С привлечением специалистов из других отделов вопрос был изучен, сделаны конструкторские проработки, проведены некоторые экспериментальные исследования и определены проблемы. Все это было доложено С.П. [Королеву], который посетил наш институт 31 мая 1964 года вместе со своими ближайшими соратниками – М.К.Тихонравовым, С.С. Крюковым, начальником отдела Молодцовым и, конечно, В.П.Зайцевым. А в июле 1964 года был выпущен отчет: "Определение возможности и выбор направления в создании самоходного шасси аппарата Л-2". Этот отчет действительно определил пути дальнейшего развития этих работ. В нем были рассмотрены:
- компоновочные схемы
- узлы (электропривод, трансмиссия, гусеничный и колесный движители и др.)
- весовой анализ
- плавность хода
- ТСС – проходимость
- ПРОП – прибор для определения свойств грунта
- программа и методика наземных испытаний
- материалы и смазки. Проблема работы в вакууме
- долговечность движителя
- исходные данные для тягового расчета
- компоновочные схемы машины повышенной надежности
- предложения по ТЗ
- организация работ (в том числе строительство специализированного корпуса, испытательного полигона, мероприятия по организационному и материальному обеспечению, кооперация).
В итоге были сделаны выводы:
"Т.о …можно считать возможным поручение ВНИИИ-100 работ по созданию шасси аппарата Л-2" и далее: "Работы по Л-5… также могут быть поручены ВНИИ-100".
"Работы должны выполняться по постановлению ЦК и СМ, в котором должно быть предусмотрено и материальное обеспечение".
Главными направлениями в организации работ были: КАДРЫ, КООПЕРАЦИЯ, СТРОИТЕЛЬСТВО КОРПУСА. Все эти вопросы решались с трудом, но решались. Численность наращивалась. 30 сентября 1964 года (т.е. вскоре после выпуска указанного отчета) приказом директора в отдел 25 было переведено из других отделов 28 человек, в том числе такие сложившиеся специалисты, как [Г.Н.] Корепанов, Коган, [П.С.] Сологуб, [П.Н.] Бродский, [М.Б.] Шварцбург. Некоторые продолжали сотрудничать с нами, оставаясь в своих отделах, как, например, А.П. Софиян, заслуга которого в нашем становлении весьма велика. Он сформировал методы исследования лунного грунта, предложил схему прибора ПРОП, что легло в основу всех наших работ в этом направлении, вплоть до наших дней.
Успешно развивались кооперация. Здесь особо надо сказать о тех, кто вводил нас в новые для нас понятия, новые отрасли. Это – проектирование летательных аппаратов, работа систем в космических условиях (в частности узлов трения), космическая радиоэлектроника. Поименное перечисление будет длительным, но мне хотелось бы вспомнить добрым словом покойных ныне профессоров И.И.Черкасова и И. [В.] Крагельского и, к счастью, здравствующего ныне B.С. Троицкого.
Среди учителей, приобщивших нас к стилю, принятому в космической технике, нужно обязательно выделить военпреда Энгельса Александровича Секержицкого. Организация производства, методология отработки конструкции и предъявления заказчику, да и сам подход к культуре производства – вот круг знаний, которых мы у него набирались. Уже через год, в мае 1965 года был выпущен второй отчет – эскизный проект самоходного шасси.
Все перечисленные выше работы выполнялись по договору с ОКБ-1 (С.П. Королев). Но в конце 1965 года C.П. [Королев] передал работы по луноходу в ОКБ им. Лавочкина, и в ноябре 1965 года был заключен первый договор с ОКБ Лавочкина.
В ОКБЛ работа no-существу началась заново и развернулась со всей полнотой, необходимой для реализации этого грандиозного замысла. Ведь луноход – это не только самоходное шасси, это – весь комплекс технических средств, необходимых для движения аппарата без человека, проведения научных экспериментов на Луне, это – и создание средств доставки и посадки лунохода и создание наземных средств управления и связи.
Работа с ОКБЛ была для нас большой школой. Тут решающую роль сыграл опыт самолето- и ракетостроения, который был у ОКБ им. Лавочкина и личные качества и высокий профессионализм Главного конструктора Георгия Николаевича Бабакина[18] и его талантливых коллег.
При разработке лунохода бьли определены и решены проблемы, связанные с его созданием.
ЧТО ПОМОГЛО НАМ СПРАВИТЬСЯ С ЭТИМИ ПРОБЛЕМАМИ?
1. Мы были "в среднем" молоды. Энтузиазм, здоровье, гордость и благодарность за доверие, здоровое честолюбие – это огромная сила, которая в сочетании с опытом и знаниями старших товарищей дает большой эффект. В некоторых случаях нам помогало то, что мы не знали, что "так делать нельзя" и поэтому успешно делали (как, например, с гироскопическим датчиком крена и дифферента в Луноходе-1).
2. Мы опирались на высокую – квалификацию основного коллектива института.
3 .Высокая квалификация нашего опытного производства, технологов, рабочих, своевременное освоение ими новых технологий.
4.У директора института В.С. Старовойтова была твердая рука, властное умение подчинить деятельность всех служб конкретным задачам и срокам, требование неукоснительной исполнительской дисциплины.
Возвращаясь к теме нашей относительной молодости я, хотел бы обратить внимание на следующее: У меня, которому было поручено возглавлять эту работу к тому времени было всего 12 лет стажа инженерной работы, хотя было уже от роду 42 года. А у большинства исполнителей и того меньше. И были совсем молодые.
Мы регулярно брали на работу молодых специалистов. По-памяти, средний возраст нашего отдела был около 27 лет. Мы наращивали мускулы, увеличивали численность (ведь параллельно мы начали заниматься Марсом). К 1974 году в отделе был 201 человек. Из 138 ИТР нашего отдела молодых специалистов было 30, а всего лиц моложе 30 лет было 62 человека. Многие из них, те, кто остался до сегодняшнего дня, стали уникальными специалистами, маститыми Мэтрами, имеют своих учеников, а некоторые стали большими руководителями.
МНЕ ЛИЧНО эта работа дала не только становление как инженера и как руководителя, как главного конструктора, но, ЧТО ВАЖНЕЕ ВСЕГО, я приобрел новых интересных знакомых, многие из которых стали моими добрыми друзьями. САМОЕ ЯРКОЕ ЯВЛЕНИЕ В МОЕЙ ЖИЗНИ – это общение с двумязамечательнымилюдьми СЕРГЕЕМ ПАВЛОВИЧЕМ КОРОЛЕВЫМ И ГЕОРГИЕМ НИКОЛАЕВИЧЕМ БАБАКИНЫМ. Последняя встреча с С.П. [Королев] была у меня 30 декабря 1965 года. Он назначал встречу со мной, Бабакиным и Старовойтовым сразу после Нового года, добавив при этом, что хотя, наверное, надо провести ее не раньше, чем числа десятого, так как ему предстоит небольшая, легкая операция. "Нужно удалить полипы. А, впрочем, не хочется думать об этом перед праздниками". Как вы понимаете, встреча эта не состоялась.
Мне казалось, что у меня была дружба и с теми, кто был старше меня, и с теми, кто был рядом и с моими подчиненными. Сегодня я имею возможность оценить истинную чистоту и бескорыстие этой дружбы. Время отделило зерна от плевел. Да и среди моих ближайших соратников оказались люди, у которых теперь, когда я стал не тем, кем был раньше, проявилось их истинное лицо.
Я много уделил времени рассказу о космических делах. Это потому, что это – звездные часы моей жизни. О дальнейшем моем пути рассказывать незачем. Я был у всех на виду.
Сегодня я переживаю вместе со всеми моими соратниками за судьбу нашей тематики, за судьбу нашего коллектива. Надо приспособиться и выжить. Будущее, я уверен, все же за нами.
И вот что я хотел бы еще заметить: Нам сейчас помогает заграница, мы работаем на них. Но надо помнить "бесплатных пирожных не бывает". Отдавая результаты своего труда, не поддавайтесь подначке - "этого не может быть" и не раскрывайте квинт-эссен-цию вашего творчества, не продавайте себя, свои мозги, а только результаты творчества.
Я желаю вам всем успехов.
И разрешите заключить мое выступление небольшим стихотворением-раздумьем.
Прошедших лет несу я бремя,
И хочешь этого иль нет
Отсчитывает вечно время
Судьбы безжалостный брегет!
Но не сдаюсь, долой смятенье!
И пусть себе часы идут,
В движеньи – жизнь, и без сомненья
Возьму и этот я редут!
Материал подготовила: Марина Галоян
